– «Давай пойдем с тобою вместе – я и ты, когда тоска вечерней немоты закроет небеса…»
[23] – продекламировал Колдмун. – На первом курсе я слушал лекции по английской литературе, – объяснил он.
– Да-да. Хотя я не могу себе представить, какое отношение Альфред Пруфрок имеет к этому… – Пендергаст показал на огромную булавку с зеленой пластмассовой головкой в форме черепашки-ниндзя. – Разве что указывает на странное чувство юмора у нашего убийцы.
Пока Колдмун делал фотографии, Пендергаст снова опустился на колени и принялся разглядывать пол, подбирая своим пинцетом еще что-то невидимое. Он был погружен в свое занятие, когда до Колдмуна снаружи донесся возбужденный голос с густым флоридским акцентом наряду с более размеренными тонами лейтенанта Сандовала.
– А, человек, нашедший сердце, – заметил Пендергаст, поднявшись. – Поговорим с ним?
Человек пересказывал историю своей находки Сандовалу. Колдмун включил диктофон и сунул его в передний карман.
– Мой добрый друг, – сказал Пендергаст, – мы еще не слышали вашу историю. Позвольте поприсутствовать?
– Да ради бога. Я тут рассказывал полицейскому…
– Ваше имя? – вмешался Колдмун.
– Джо Марти. Я дневной сторож. Так вот, я, когда приступаю к работе, всегда делаю обход. А тут смотрю – медные двери раскрыты. Я про себя думаю: нет, вчера так не было. Нет, сэр. Я, джентльмены, внимательно приглядываю за этими надгробиями. Тут много лежит знаменитостей, и мы не хотим, чтобы кто-то их тревожил или разбирал на сувениры. И вот вижу я, двери открыты, и заглядываю внутрь. Ничего не вижу. Тогда я открываю дверь побольше, вхожу внутрь – тоже ничего.
Голос его становился все звонче, усиливался.
– Но тут чую какой-то запах странный. Необычный. Я поворачиваюсь, натыкаюсь головой на эту штуку, и она начинает раскачиваться туда-сюда, вы понимаете? И я себе говорю, что здесь ничего такого не должно висеть. Хватаю его рукой, а оно все мокрое и липкое, и к нему клочок бумаги приколот, и тогда я беру ноги в руки и бегу на свет, и вижу вроде как кровь на руках, и тут я начинаю кричать. Да, сэр, я орал так, что вы и не поверите. Потом я звоню управляющему, он звонит в полицию – и пожалуйста! Позвольте, я вам скажу…
Пендергаст ловко вставил вопрос в этот поток слов:
– В какое время вы пришли на работу?
– В семь. Я всегда в семь начинаю. Ничего такого ни разу еще тут не случалось…
– Когда вы прикоснулись к сердцу, вы почувствовали, что оно еще теплое?
– Черт возьми, я как-то об этом не подумал. Но когда вы спросили… да, оно еще тепленькое было. – Его пробрала дрожь.
– Не знаете, как убийца мог пройти на кладбище?
– Да тут ограда невысокая, никого не задержит. Сюда приходят дети, пиво пьют, писают – неуважительно.
– Часто?
– Чертовски часто.
– Спасибо. Агент Колдмун, у вас есть вопросы?
Колдмун увидел, как Марти обратил на него маленькие влажные глаза.
– Кто-нибудь приходит на эту могилу? Цветы положить?
– Нет, к этой, кажись, никто не приходит.
– А кто отвечает за уход?
– Мы убираем общую территорию. А участки принадлежат семьям, они и должны ухаживать за всем. Многие ничего не делают, и это стыд, черт его…
– Вы знаете семью Флейли?
– Ничего про них не знаю. Не такие знаменитые, как некоторые из здешних. Может, вымерли все. Или живут далеко. Так бывает. Я от вас не скрываю: я когда увидел, как сердце качается туда-сюда, у меня кровь в жилах застыла.
– Да и у кого бы не застыла, – поддержал его Колдмун. – Спасибо.
Джо Марти пошел прочь, вертя головой в поисках еще кого-нибудь, кому бы рассказать историю. Колдмун видел, что у входа на кладбище начала собираться пресса, но репортеров сдерживала полиция.
К ним подошел детектив криминальной полиции в костюме из легкой ткани в клетку. Он помахал двумя листочками и протянул их Сандовалу, который быстро просмотрел один и передал Пендергасту:
– Это предварительные сведения об Агате Флейли. Еще одно самоубийство. Ее тело нашли повешенным на мосту в Итаке, штат Нью-Йорк.
– Спасибо.
Когда Пендергаст взял лист, Колдмун краем глаза заметил быстрое движение: к ним резво приближался долговязый худой мужчина в гавайской рубашке и джинсах в обтяжку, с хипстерской широкополой шляпой на голове. Увидев, что они смотрят в его сторону, он крикнул:
– Джентльмены, можно пару слов?..
Репортер. Лицо Сандовала покраснело от раздражения.
– Глядите-ка, кто сюда пожаловал. Вы что, не знаете, что кладбище закрыто?
Долговязый помахал какой-то карточкой:
– Да бросьте, лейтенант, вспомните, сколько я услуг вам оказал! Пожалуйста, один-два вопроса, и больше ничего.
– Выйдите за ограждение.
– Послушайте, всего… – Репортер вдруг замер, уставившись на Пендергаста. – Вы!
Колдмун посмотрел на напарника. На лице агента, обычно непроницаемом, появилось редкое для него удивление.
– Что вы здесь делаете? – спросил репортер.
Сандовал раздраженно вздохнул:
– Смитбек, выйдите за периметр, или я прикажу моим людям вывести вас. Вы же знаете, это сейчас закрытая зона.
– Секундочку. – Репортер шагнул к Пендергасту и протянул руку. – Агент Пендергаст. Как поживаете?
Пендергаст на мгновение замер.
– Отлично. Спасибо. – Он неохотно протянул руку, и Смитбек энергично ее пожал.
– Вы его знаете? – спросил Сандовал у Пендергаста.
Но Смитбек повернулся и сам ответил на вопрос:
– Конечно он меня знает.
– Ну хорошо, вы поздоровались. А теперь – за периметр. – Сандовал жестом подозвал полицейских в форме. – Сержант Моррел! – крикнул он. – Возьми Гомеса, и проводите этого человека отсюда.
– Пендергаст, пожалуйста!
Пендергаст, похоже, пришел в себя:
– Мистер Смитбек, я удивлен, что вижу вас. Надеюсь, с вами все в порядке?
– Отлично, спасибо. – Репортер посмотрел на быстро приближающихся полицейских и понизил голос: – Почему подключено ФБР?
– По двум причинам. В деле присутствуют необычные психологические аспекты, которые заинтересовали наш отдел поведенческого анализа. И в целевых могилах лежат самоубийцы, покончившие с собой за пределами Флориды, что обусловливает участие федерального агентства.
– В целевых – каким образом?
– Сожалею, но мы не можем вдаваться в детали.
