– Что напоминает эта карта, доктор Фоше? Кроме очевидного, я хочу сказать.
Она подумала, прежде чем ответить.
– Мм… подушечку для булавок.
– Именно! Она перегружена булавками. Разные места и разные цвета: красный – места новых убийств, зеленый – места проживания жертв, голубой – могилы, желтый – места проживания жертв убийств/суицидов. А еще оранжевый для Уинтерс и Ориол, которые, слава богу, не получили симметрию в виде новых убийств. – Он показал на карту. – Кто-нибудь видит здесь закономерности? Какую-нибудь связь с произошедшим? Какую-нибудь наводку на цель, которую преследует мистер Брокенхартс, а мы теперь знаем, что он весьма умный, организованный убийца?
Все молчали.
– Понятно, что не видите. Потому что, по моему мнению, закономерность нужно искать в другом месте – между теми, кого убили одиннадцать лет назад. – Он показал на правую доску. – Бакстер, Флейли, Адлер, Уинтерс и Ориол.
Фоше нахмурилась:
– Но эти места кажутся еще более случайными. Как сказал коммандер Гроув, они далеко разнесены по карте.
– Они кажутся случайными, потому что мы исходили из ложного допущения. Мы пытались найти их связь с мистером Брокенхартсом и выясняли, являются ли эти одиннадцатилетней давности смерти суицидами или убийствами. Никто не озаботился проверить одно из самых важных свидетельств – даты смерти этих женщин.
Пендергаст перешел к другой карте еще большего размера – карте Восточного побережья Соединенных Штатов. Он взял с подноса несколько булавок.
– Давайте посмотрим на них не в том порядке, в каком оставлялись сердца на их могилах, а в хронологическом порядке их смертей. – Он начал вкалывать булавки в карту. – Джасмин Ориол умерла одиннадцать лет и десять месяцев назад к югу от Саванны, штат Джорджия. Мэри Адлер умерла одиннадцать лет и восемь месяцев назад в Роки-Маунт, штат Северная Каролина. Лори Уинтерс умерла одиннадцать лет и шесть месяцев назад к северу от округа Колумбия в Бетесде, штат Мэриленд. И Элиза Бакстер умерла в Катадине, штат Мэн, почти точно одиннадцать лет и четыре месяца назад.
Он отошел в сторону.
– Боже мой, – сказал Гроув, глядя на карту с разинутым ртом. – Это же след. Убийца оставил след, черт его подери!
– Прямо до канадской границы, – отметил Колдмун, спрашивая себя, когда Пендергаст понял все это. – И каждое следующее убийство ровно через два месяца после предыдущего.
– В этих убийствах есть еще кое-что любопытное, – сказал Пендергаст.
Он поставил палец возле самой южной булавки – Ориол, потом стал медленно перемещать его к самой северной – Бакстер.
– Все смерти произошли вдоль федеральной трассы I-95, – сообразил Колдмун.
Пендергаст кивнул:
– К тому же они равноудалены друг от друга. – Он помолчал. – Так что же мы имеем? Убийства совершались одинаковым образом: удушение, выдаваемое за суицид. Убийства были удалены друг от друга на равные промежутки по времени и расстоянию. Убийства были привязаны к очевидному маршруту: миля за милей, от одного конца до другого, по федеральной трассе девяносто пять – дороге с самым напряженным трафиком в Америке. – Он обратился к сидящим за столом: – Я хочу донести до вас, что если рассматривать их таким вот образом, то эта череда убийств почти болезненна в своей регулярности. Этот убийца – или убийцы – следовал тщательно разработанному плану. Обдуманному. Он как будто хотел, чтобы полиция увидела закономерность.
– Но вы забыли одну из них, – сказал Колдмун.
На лице Пендергаста промелькнуло что-то вроде улыбки.
– Не забыл, агент Колдмун… просто придержал ненадолго. – Он взял еще булавку и воткнул ее в карту. – Агата Флейли, последняя из самоубийц – жертв убийства: убита в Итаке, штат Нью-Йорк, одиннадцать лет назад. Двести миль от I-95 и другой modus operandi.
С этими словами он сел за стол.
Несколько секунд все молчали, потом Гроув сказал:
– Не понимаю. Вы только что предложили безукоризненную закономерность – и вдруг с убийством Флейли поставили все с ног на голову.
– Скажу об этом по-другому, коммандер. Вполне возможно, что у агента Колдмуна найдется идеальный лакотский афоризм для этой ситуации, но я надеюсь, он позволит мне процитировать латинскую фразу: «Exceptio probat regulam in casibus non exceptis». «Исключение подтверждает правило». Последнее из старых убийств отличается от других, но именно это отличие кажется мне наиболее красноречивым. – Он сцепил руки на столе и подался вперед. – Давайте посмотрим: оно выпадает из последовательности – происходит через четыре месяца после смерти Бакстер. Все другие удушения разделены периодом в два месяца. Modus operandi тоже иной. Хотя Флейли и была задушена, но с меньшей силой, настолько меньшей, что, когда ее сбросили в петле с моста, она все еще была жива. Это еще одно отличие. Все остальные были повешены в спальнях или ванных, а Флейли сбросили с моста в общественном месте.
После паузы он продолжил:
– В других убийствах приложение большей силы приводило к повреждению правого рога подъязычной кости, что говорило о праворукости убийцы. В случае с Флейли легкое повреждение обнаружено на левом роге. – Он помолчал. – Может быть, тут действовал более слабый убийца?
Пендергаст оперся подбородком на переплетенные пальцы и перевел взгляд с Колдмуна на Гроува, потом на Фоше. Когда его взгляд остановился на Фоше, он подмигнул.
– Напарник! – одновременно произнесли Фоше и Колдмун.
– Верно, – сказал Пендергаст. – Хотя я думаю, более точным было бы слово «ученик».
– Янетти, эксперт по документам, отметил, что письма писал леворукий, – добавил Колдмун.
– Да-да, он так и сказал. – Гроув, который все это время сидел, о чем-то размышляя, внезапно выпрямился. – То же и при перерезании горла. Все совпадает.
– Это объясняет не только то, почему последнее убийство было иным, но и почему оно стало последним в своем роде.
– Как вы до этого додумались? – спросил Колдмун.
Захваченный новыми открытиями, он тем не менее был слегка раздражен этим допросом на манер Йоды
[45]. Почему Пендергаст не поделился с ним своими откровениями раньше?
– До Итаки убийства становились все более эффективными. Убийца овладевал мастерством, совершенствовал технику. Но Флейли оказалась другой, ее удушение было неудачным, чем-то вроде homicidus interruptus
[46], а то, что ее сбросили с моста, рискуя привлечь свидетелей, говорит чуть ли не об отчаянии. И вызывает другие ассоциации: юная импульсивность, драматизм, желание произвести впечатление.
