понимают, что он просто сбежал от жены-алкоголички, больного сына и матери-ведьмы. Но ведьма уверена, что ее сына убили.
– Уби-и-ли-и-и!.. – гулко подвывает она. – Уби-и-ли, когда пришли холода-а-а!..
Голос у нее жуткий – как будто разговаривает ученая собака, с трудом выдавливая из звериной глотки неудобные человеческие слова…
Ведьма редко выходит из дома – только если нужно вынести мусор, сходить в гастроном или распугать детей, которые обижают ее внука; впрочем, его почти не обижают, обычно просто стараются не подходить близко ни к ней, ни к нему… Целыми днями ведьма сидит у окна и смотрит на улицу через решетку. Весной, летом и в начале осени она смотрит молча. А с ноября тихо затягивает свое:
– Уби-и-ли-и… Убили родную кровь… Идут холода… С севера идут холода… Стынет кровь… Замерзает кровь… Гидрометцентр… Прогноз погоды… Ожидается… Похолодание… Заморозки… Замерзает кровь…
Мама говорит, что раньше она такой не была. Раньше она не ходила в валенках и разговаривала нормально. С ней даже можно было вежливо перекинуться словечком-другим – о погоде, например… Но теперь она сумасшедшая. Теперь она ведьма, и к ней лучше не подходить…
Я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, и оглядываюсь назад. Ведьма уже выскочила из подъезда и семенит в своих огромных валенках к брыкающемуся Ренату.
– Она! Она! Она! Она! – противно визжит Ренат и указывает на меня пальцем.
Ведьма поворачивается и пристально смотрит на меня. Облизывает кончик носа языком.
– Она! Она! Она! – хрюкает Ренат.
Ведьма поднимает его на ноги.
– Замерзает кровь… – говорит она и все смотрит, смотрит на меня. – Замерзает кровь… замерзает кровь… Не обижай моего мальчика, Сонечка… Он еще совсем маленький… Ты же не хочешь, чтобы я сказала твоим родителям… Твои родители – очень плохие люди… Они плохо тебя воспитали… Они любят мерзлую кровь… Они любят первые заморозки…
Мне становится так страшно, что холодеет в животе. Я отворачиваюсь от ведьмы и снова бегу.
– Беги, беги, Сонечка! – воет она мне вслед. – Занимайся спортом, чтобы кровь не замерзла!.. С севера идут холода!..
Я бегу из АБ в АВ. Перебегаю через улицу Ленина. Ледяной ветер впивается мне в лицо, и я чувствую, что на щеках уже начинают проступать мои белые пятна…
Письмо волшебнице
Заветное желание
Пожалуйста, пусть кто-нибудь ходит вместе со мной.
Я так хочу.
Я так хочу.
Я так хочу.
Извините, что в прошлый раз я забыла подписаться.
Я Соня.
III
На следующий день, когда я выхожу в утреннюю холодную темноту, Ренат уже поджидает меня у подъезда. У него за спиной – новый школьный ранец. Он говорит:
– Слышь, когова! Я тепегь тоже буду ходить в школу. Бабушка сказала, чтобы я ходил вместе с тобой.
Ведьма пристально смотрит на меня из-за зарешеченного окна.
– Не хочу, – говорю я и иду вперед, чувствуя на затылке ее взгляд.
– Да кто тебя спгашивать будет, – нагоняет меня Ренат.
– Не хочу.
– Хочешь.
– Не хочу!
– Хочешь! Это ведь твое заветное желание, жигдяйка!
…Он не может знать. Он ведь не может знать! Никто, кроме моей волшебницы, не знает о заветных желаниях. Значит, это ведьма ему сказала. Наверное, она умеет читать мысли. Ну и что. Ну и что. Моя волшебница сильнее ведьмы…
– …Э, ребята, зырьте, жирная вместе с мелким идет!
– У них, наверное, любовь!
– Тили-тили-тесто!
– Жених и невеста!
– Во два урода!
– Она сифа! Жирная теперь – сифа! Кто до нее дотронется, тоже будет сифой!
– А-а-а! Боюсь, боюсь, боюсь! А-а-а, жирная, отойди от меня подальше!
– Мелкий, отвали! Ты тоже сифа!
– О, зырьте, они ща реветь будут!
– Жир-трест-мясокомбинат!
– Зырьте, она уже ревет!..
Ну и что. Ну и что. Ну и что.
Я убью все ваши слова.
Я убью ваши имена.
А потом я вас накажу. Мы с волшебницей вас накажем.
Вот увидите.
Очень скоро.
Корни деревьев оплетают западный склон горы, просвечивают под снегом, как вздувшиеся темные вены. По этим корням очень удобно добираться до волшебной норы – все равно что по лестнице. От подножия до входа в нору – семь древесных ступенек; магическое число.
Вокруг норы – коричневые, прошлогодние, влажные от снега травинки, и заиндевевшие веточки полыни, и засохшие цветы-зонтики. Вокруг норы – горький запах колдовского зелья… Вход в нору очень узкий – целиком в него никак не пролезть, можно только просунуть руку.
Я прихожу сюда каждый день.
Каждый день мама говорит мне: «Иди на улицу, погуляй с подружками». У меня нет ни одной подруги и никогда не было, но мама не верит.
Она говорит:
– Иди погуляй. Если хочешь, сходи к какой-нибудь девочке в гости, только к нам не зови – у нас не прибрано.
У нас прибрано. Но мне некого звать и не к кому идти. Она не понимает.
Она говорит:
– Делай что хочешь, только ни за что, слышишь, ни в коем случае не ходи на гору.
Она говорит:
– Обещай мне.
И я обещаю.
Я прихожу сюда каждый день. Я не делаю ничего плохого. Я просто приношу волшебнице письма…
Письмо волшебнице
Заветное желание
Пожалуйста, пусть я научусь кататься на горных лыжах.
Пусть я не буду падать.
Пусть папе понравится.
Я так хочу.
Я так хочу.
Я так хочу.
Я Соня.
IV
– Нет! – кричит она так, словно отец собирается увести меня навсегда, а не на два-три часа. – Нет! Я тебе запрещаю! Ты не пойдешь с ней туда!..
Отец спокоен; он смазывает лыжи маленьким белым огрызком, похожим на огарок свечи, и на лице его все четче проступает выражение.
Суббота. Время заниматься зимними видами спорта.
– …Что ты молчишь? Ты слышишь: не смей! Достаточно того, что ты ходишь туда сам, как будто бы там… как будто бы ты… – Ее голос звенит и царапается, как вилка о блюдце. – Как ты можешь вот так, спокойно, елозить по этой горе, как будто… вот так…
