– Откуда ты знаешь, что в дорогу? – поднял на неё глаза Ромка. – Ах да, вот автобус стоит, который за ними приехал.
– А может, наоборот, только что их привёз, и она ещё не успела переодеться? – предположил Славка.
– Нет, приехал, чтобы их в Москву отвезти. Видишь, у автобуса чей-то огромный рюкзак стоит? И на общем, испорченном снимке его хоть и неотчётливо, но видно тоже. – Ромка опять очень внимательно просмотрел все до одной новые фотографии и почесал в затылке. – Вот что-то тут не так, а что именно, сообразить не могу. Погодите, дайте подумать.
Посидев молча пару минут, он взял несколько фотографий и отправился с ними на кухню, где Мария Андреевна гремела кастрюлями. Там он ей их отдал, объяснив, что эти фото специально для неё Жениному отцу прислал её бывший студент Борис Караваев, и, чуть помедлив, сказал:
– Лёшка говорит, что у вас тут юбка очень красивая. Мне тоже нравится. Светлая только, не для чёрной работы. Вы её в дорогу надели?
– Да, – ответила Мария Андреевна, – мои джинсы, помню, очень грязными стали, в Москве в них появиться было неловко. Да и надоело уже ходить в рабочей одежде, захотелось поскорей от неё избавиться.
– Вы здесь очень-очень хорошо получились, замечательно просто, – рассыпался в похвалах Ромка.
– Спасибо, обычно, – ответила Славкина бабушка, хотя по её тону чувствовалось, что Ромкины слова ей приятны.
Однако в комнату он вернулся с таким мрачным лицом, что все удивились.
– Что это вдруг с тобой? – спросила Лёшка.
– Славка, – не ответив ей, сказал Ромка, – это была твоя бабушка!
– Что его бабушка?
– Что моя бабушка? – вслед за Лёшкой повторил Славка.
– Твоя бабушка и есть вор, – раздельно и тихо произнёс Ромка. – Это она украла икону.
– Ромка, ты что, совсем сбрендил? – напустилась на него Лёшка. Она даже с места вскочила. – Как ты можешь вообще говорить такое? Марию Андреевну подозревать!
– Могу! Вы снимок всей группы возле автобуса перед отъездом помните? Хоть лиц на нём и не видно, зато пар ног там ровно двадцать восемь, я их несколько раз пересчитывал. И ни одной юбки, все в брюках, и парни, и девушки. Значит, Славка, на снимке нет Павла – про него мы всё знаем – и твоей бабушки. Да ты и сам видел.
– Не может этого быть, – не пожелал верить Славка. – Может, мы чего-нибудь не заметили? Может, она где-нибудь сбоку стоит? Подальше?
– Хорошо, сейчас я его принесу, и мы ещё раз посмотрим.
Не надев куртки, Ромка исчез за дверью, а через несколько минут вернулся со снимками из фотогазеты и тот, на котором перед отъездом был запечатлён весь отряд, предъявил друзьям.
И Славка, и Лёшка, и Женя со всей внимательностью посчитали не уничтоженные кислотой ноги и, как ни искали, не нашли среди них светлой юбки, хотя на тёмном фоне она хоть и смутно, но остаться была должна.
Славка вытер рукой сразу вспотевший лоб и покачал головой.
– Всё равно этого быть не может. И потом, как они все, столько человек, не заметили, что бабушки с ними нет?
– В общей-то суматохе? – воскликнул Ромка. – Да она и отсутствовала, наверное, всего минут пять, а может, и меньше. Автобус-то почти у церкви стоял. И никому не пришло в голову посмотреть, что у неё в руках, подошла к своей сумке и икону в неё запрятала. Или где-нибудь около церкви в кустах оставила, чтобы позже за ней вернуться.
Все долго сидели молча. Лёшка качала головой и снова, и снова искала на общей фотографии юбку.
– Вот вам и ответ на вопрос, как вор открыл дверь и где он взял ключ. То есть в своём кармане, – сумрачно сказал Ромка, и снова Славка ему не поверил.
– Тогда ты мне объясни, зачем моей бабушке понадобилась вся эта комедия с кислотой, водой, аварией на дороге? Порвала бы эти фото и выбросила – и всё. Кто ей мог помешать? И как она могла оставить перчатку на втором этаже?
– Я и над этим уже подумал. Она пообещала все эти фото разослать всем членам отряда, так? А потом, когда речь зашла об иконе, могла испугаться, что когда они получат снимки, то правда всплывёт, потому что кто-то из них, хотя бы ради интереса, сможет, как и мы, посчитать, сколько человек на последнем снимке и кого на нём нет. Да и сам Павел уж точно бы это заметил и понял, что она и есть вор. А перчатку она обронила, скорее всего, возле вашей квартиры, а на второй этаж через лестничный проём её свалил Джим. Он же спокойно там не стоял, когда Лёшка в дверь барабанила.
– Погоди! А хлопок, который слышала Лёшка? А остановка лифта на втором этаже? – уцепился за последнюю надежду Славка.
– Дверью, мы это установили ещё тогда, мог кто угодно хлопнуть, да хотя бы тот старичок, Фёдор Иванович, который, помнишь, по дорожке гулял? Он, кстати, на каком этаже живёт?
– К… кажется, на втором.
– Вот видишь? Этот Фёдор Иванович ногами медленно в лифт сто лет заходил, вот Лёшка и не дождалась его, – довольный своей правотой, Ромка невесело улыбнулся. – Но ты не волнуйся, твоей бабушке ничего не грозит, потому что об этом никто никогда не узнает, я тебе обещаю.
В коридоре раздались шаги, и Мария Андреевна заглянула к ним в комнату:
– Ребята, а как насчёт чая?
Лицо у неё было добрым-предобрым.
– Спасибо большое, но мы уходим, – вскочила Лёшка. – Вы, наверное, устаёте очень? Как ваше здоровье?
– Спасибо, лучше. А может, всё же чайку попьёте? У меня вкусный пирог для вас припасён.
Но Ромка, который пироги обожал, тоже встал и отрицательно покачал головой.
– Нет, нам пора, надо делать уроки и всё такое.
Все фотографии Ромка забрал с собой.
– Дома я их ещё раз просмотрю, – сказал он, – А ты, Славка, бабушке не говори ничего, и ты, Женька, своему отцу тоже. Пусть это навсегда останется между нами.
Но брат с сестрой пошли не домой. Опасаясь, что Жене в дороге может стать плохо, они решили поехать с ним, хоть он и сказал, что прекрасно сам доберётся.
В метро Женя и Лёшка сели на самое последнее сиденье рядом с парнем в наушниках. Из наушников неслась негромкая музыка, она была грустной, как Лёшкино настроение. Места для Ромки не нашлось, и он остался стоять, нависая над ними и покачиваясь в такт вагону.
Женя огляделся вокруг и чуть слышно вздохнул. Лёшка дотронулась до его руки:
– Голова не кружится?
Он покачал головой и крепко сжал её руку.
– Лёшка, я хочу спросить… хочу сказать… короче, сегодня лучший день в моей жизни! Несмотря на этих бандитов. Вернее, благодаря им ты была со мной. Ты меня спасла. Ты… ты необыкновенная, не как все.
Лёшкино сердце дрогнуло. Ей стало сладко и горько. Как жаль, что её счастливый день не сегодня, а там, где чудесный лес, родничок, паутинки, жёлтые листья и вечерние звёзды.
