– Не знаю. Может, даже скорее всего, случайно, но Павла нарочно подставила. Думаю, дело было так: она за ним проследила, назад пошла мимо церкви и решила зайти. А там и увидела, что батюшки нигде нет, а в киоте та самая дорогая икона, которую Репнин реставрировал. Не удержалась, вынула и где-нибудь спрятала, а потом вернулась за ней.
– Логично, – закивал Славка.
– То-то она срочно вышла замуж за дипломата! Чтобы без проблем эту «ценность» вывезти за границу! Представляю, какое у неё было лицо, когда икону оценили эксперты, – усмехнулся злорадно Ромка. – А ещё и на Владимира Петровича бросила тень, чтобы мы и его заподозрили. Сказала, что он личность весьма сомнительная.
– На него-то зачем?
– Она говорила, что сама отказалась ему позировать, но это было не так. Он после Алёны собирался увековечить её, договорился о встречах, но приметил в посёлке Настеньку и стал писать с неё свой шедевральный портрет, а на Анну у него времени не осталось. А Анна была первой красавицей факультета и понять не могла, как он мог ею пренебречь ради какой-то деревенской простушки.
– Стало быть, Настасья ей дорогу перешла дважды, – заметил Славка.
– Выходит, что так.
– Ясно. Как там у Пушкина: «Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее…» – добавил тихо Артём.
– Как Наташка твоя, – не сдержавшись, буркнула Лёшка.
– Какая Наташка?
– Тихонова, какая ж ещё.
– А почему моя?
– Но ты же ей без конца пишешь, звонишь, лайки ставишь. Она тебя и сейчас ждёт? Почему ты всё время на часы смотришь?
– Она просила – я и ставил, – пожал плечами Артём. – Звонила – я разговаривал. По-твоему, как я должен с ней поступать? А о моём приезде она не знает, потому что я здесь буду всего лишь четыре дня, и времени на неё у меня нет. А вы не проговоритесь, пожалуйста.
Лёшка почувствовала, как её накрывает радостная волна. И чего она столько дней страдала? Но недоверие, однако, её не оставило.
– А почему ты мне под кадром с вороной написал, что я в своём репертуаре? – всё так же недоверчиво хмурясь, спросила она.
Артём широко улыбнулся.
– А разве нет?
– Ну, наверно… Но что ты этим хотел сказать?
– Только то, что сказал. Это вы, девчонки, всегда ищете в словах скрытый смысл, а мы не шифруемся, говорим всё как есть.
– А что вы с Наташкой уже взрослые, говорил ей?
– Она сказала, я согласился. Она права – мы не дети уже давно.
– Вот класс! – воскликнул Ромка, уловив в их разговоре своё. – Значит, Тёмка, ты все эти дни будешь с нами? Венька завтра с олимпиады вернётся, и с Женькой мы тебя познакомим. Он нам теперь тоже друг.
– Друг, и только? – глядя в упор на Лёшку, спросил Артём.
Она кивнула и покраснела.
– Конечно, друг, кто ж ещё?! – сказал за неё понятливый Ромка.
– Ну если так, то я не против новых друзей. А сейчас мне пора, меня родители ждут. Я же к вам с самолёта прямо, вещи только дома оставил. Я там недолго побуду и опять к вам приду.
Артём поднялся и направился к двери.
– Погоди, – остановил его Славка. – Давайте посоветуемся, как нам теперь со всем этим быть. Бабушке своей мне сказать про Анну?
– Не надо! – вскричала вдруг Лёшка. – Вдруг это всё-таки не она? А мы её опорочим, и в первую очередь перед Павлом, и он, получив такое известие, не женится на ней стопроцентно. А мы ведь много раз уже ошибались, и все прежние версии нам тоже казались бесспорными. Вот как бы это всё хорошенько проверить?
– Я проверю. Прямо сейчас, – решительно сказал Ромка.
Взяв телефон, он включил громкую связь и набрал нужный номер. Голос его был размеренным и холодным.
– Анна, здравствуйте. Тут Борис Караваев ещё много фотографий прислал, мы их очень внимательно разглядели, а потом снова те, испорченные, и выяснили, что ваш отряд перед самым отъездом, у автобуса, снимала бабушка, а не вы. А на снимке этом вас нет. А перед этим мы в Николо-Борисовке были и там узнали, что икона пропала именно в это время.
Наступила пауза, и все замерли в ожидании.
– Рома, – спустя некоторое время тихо-тихо сказала Анна. – А нельзя разорвать этот снимок?
– Можно, наверное, – тоже через паузу сказал Ромка. – Только как вы будете с этим жить?
– Видимо, придётся начинать новую жизнь. – Она замолчала, но не отключилась. Ромка тоже молчал и чего-то ждал. И через некоторое время она чуть слышно сказала: – Спасибо.
– И что теперь? Мы вообще ничего никому про неё не скажем? – переводя глаза с Артёма на брата, спросила Лёшка.
– Никому, – отрезал Ромка. – Во-первых, за давностью преступления лицо, его совершившее, от наказания освобождается. Во-вторых, Славкиной бабушке нечего опасаться. И вообще всё прекрасно: нам теперь никого не надо искать, и Тёмка приехал, и всё это время мы будем с ним.
Когда Артём ушёл и Славка, окрылённый, убежал к своей бабушке, Лёшка молча прошла на кухню, одной себе разогрела суп и принялась его есть.
– А мне? – удивился Ромка. – Ты что, про меня забыла?
Лёшка молчала.
– Лёшк, да что с тобой?
– Я с тобой больше не разговариваю!
– Почему? Потому что я тебе не сказал о том, что Тёмка вот-вот приедет?
Она ударила кулаком по столу так, что подскочила посуда и в разные стороны брызнул суп.
– А я… А мне… – Лёшка хотела сказать, как она всё это время мучилась неизвестностью, не зная, почему Артём ей не пишет, и что в пещере ей плохо было ещё и от этого, но не стала и опять замолчала.
Немного потоптавшись рядом, Ромка робко тронул её плечо:
– Ну прости, я больше не буду. Я ж как лучше хотел.
– Не надо решать за других, что им лучше, понял?
– Да понял я, понял. Лёшк, ну правда, ну хватит дуться.
– И больше ничего от меня не скрывай! – сверкнула она глазами.
– А когда я от тебя что-нибудь скрывал?
– Да всё время скрываешь! Не говоришь, куда ездишь с Пономарёвым.
– Ну ладно, скажу, так и быть. Только смотри, маме не проговорись.
– Так я и думала, что ты во что-то ввязался!
– Да не ввязался я. Олег меня записал в секцию паркура, хочу стать трейсером всего-навсего.
Лёшка сморщила нос.
– Это чтобы с крыши на крышу прыгать? А в дальнейшем стать каскадёром и с Лизой вместе в кино сниматься? Или перед ней чтобы хвастаться, что ты тоже не лыком шит, не хуже её дублёров? То-то ты так уставал, даже уроки не делал.
– И всё не так! Это в жизни знаешь как пригодится! – Ромка отвёл глаза и стал греть себе суп.
