Тихоня спустился по скрипучей лестнице… и на миг остолбенел. Панянка осталась наверху… но внизу, у верстака с полуразобранной рацией его вроде как тоже поджидала… она же. Накрученный на лице темный платок… и больше ничего общего. Это вообще был парень! На голову выше Тихони.
– У вас что этот платок, один на всех? Ох и бедно же вы тут живёте: у нас-то перед войной у каждой девки… девушки… по своему, единоличному платку было!
Сдаётся, его не поняли. Парень только молча ткнул пальцем в пулевое отверстие на корпусе рации, потом изобразил, тоже на пальцах, загогулину, показывая, какой детали не хватает. Ну и ладно – радист по-русски не говорит, сам Тихоня по-польски едва-едва понимает, но радиотехника – такая штука, где слова не больно-то нужны.
Тихоня потянул горловину мешка, щедро высыпая на верстак весь свой запас.
Прежде чем люк над головой захлопнулся, он услышал, как Панянка говорит Стрижу:
– Зови пана Йосипа, рыбы своим наберёте! У нас её тут много, хоть на палку лови!
Глава 8
Пора бежать
– А угря у вас тут поймать можно? Я в Интернете читал, что угорь – это вкусно! – Славка внимательно смотрел, как Пал Андреич снимает с копчёной рыбины прозрачную, отливающую янтарём шкурку.
– Так от же ж, наловил, зараз есть будем.
– А на что вы ловили? – продолжал любопытствовать Славка.
Пал Андреич потянулся к висящему на спинке стула пиджаку… вытащил из него портмоне и выразительно помахал у Славки перед носом:
– На такую наживку много чего поймать можно! – И хрипло захохотал.
– Тихо, дед, мальца напугаешь. Любочка, чайку выпейте… – шикнула тётка Оксана, вьющаяся вокруг сидящей за столом молодой женщины и её сына: то наливала чаю, то вдруг кидалась к холодильнику – перед Петей и его мамой уже выстроилась целая батарея йогуртов, печенья, конфет, коробочек с соком…
– Та хуже, чем его из-за твоего дурного языка напугали, мы уже не напугаем, хвеська ты балакуча! – безжалостно рявкнул на неё Пал Андреич.
– Деда! – жалобно вскричала тётка Оксана. – Я ж не хотела! Не думала навить…
– Отож! – немедленно согласился старик и демонстративно повернулся к Славке: – Нету на наших озёрах угрей. Ещё в 1970-е были, вкусные, такие вкусные, что всех их повыловили. Теперь с Польши привозят. И раков тоже…
– А я раков не ловил никогда, только рыбу! Пал Андреич…
– Та зови просто – дед Павло!
На другом конце громадной кухни, одна дверь которой вела в хозяйский домик на задах турбазы, а вторая – за стойку принадлежащего хозяевам кафе над озером, Сева и отец нарезали колбасу. Именно сюда они и приплыли, после того как на островке отец выслушал восторженно, взахлёб описывающих приключение Славку с Вовкой, поглядел на спасённых… и начал быстро, молча собираться. Притихшие младшие загрузили в байдарку вещи, усадили пассажиров – и погребли к базе. Вёсла в руках отца аж гнулись, он молчал и не глядел на Севу.
– Как ты мог в это ввязаться?
О, уже не молчит!
– Корчишь из себя невесть что, фу-ты ну-ты, большой бизнесмен… а стоило тебе доверить братьев, и ты втравил их в разборки с гопниками… с гранатами!
«Если с гранатами – это уже не совсем гопники, поверь моему опыту, папа», – подумал Сева, но вслух не сказал.
– А что мне было делать? – вместо этого пробормотал он.
– Мотать оттуда! Только увидел, что там опасно: малых в охапку и ко мне! Или ты в своей торговле с такой швалью каждый день общаешься, что вовсе страх потерял?
– А этого малого оставить? – Теперь уже Сева шипел. – Не вопрос, ещё не поздно их бросить! – Он мотнул головой на женщину, уткнувшуюся лицом в ладони и прижавшегося к её боку малыша. – Только Славке с Вовкой сам скажешь, что слабых бросать – правильно и благородно, порядочные, занятые полезными делами люди только так и поступают.
Отец на миг смутился, глянул на мать с сыном… и решительно отвернулся:
– А если б вместе с этим малым нашего Вовку схватили? Ты бы продолжал чувствовать себя защитником слабых?
– Никто б его не схватил. Сам говоришь, гопники обыкновенные, – отвёл взгляд Сева.
– А ты, значит, супермен, которому ничего не стоит с ними справиться! – едко бросил отец и принялся яростно кромсать колбасу: ломти из-под ножа вываливались измочаленные, будто их уже кто-то жевал.
Сева уставился на свою разделочную доску. Отец был прав, стопроцентно. Он… и правда потерял страх. Не с торговлей, как думал отец, а с детективным агентством. Привык, что опасная ситуация – это работа, а не то, от чего надо… мотать. Привык, что рядом сыщики «Белого гуся», а что лет им немного… тем больший сюрприз для противника. А сейчас с ним не компаньоны, а его братья, младшие! Они не умеют контролировать компьютерные сети, как Вадька, драться, как близняшки, и Катькиной изобретательности у них тоже нет, и боевой белый гусь Евлампий Харлампиевич поблизости не барражирует. Ничего этого не было, а он… просто действовал как привык.
– Ты прав. Мелких надо было к тебе отправить.
Они же беззащитные, плевать, что он им физиономии глиной замазал, захотят – найдут. И гонорар им, между прочим, тоже не заплатят!
– А сам бы полез? Ну ты и… – В голосе отца было изумление, раскалённое, как кончик Вадькиного любимого паяльника, бешенство… и что-то ещё, какое-то чувство, которого Сева не понял. – В милицию надо было… в эту, в полицию! На берег и бегом в отделение!
– Они мне тоже сказали, чтоб я шла в отделение! – позвякивающим, как льдинки в стакане, голосом сказала Петина мама. – Забирать заявление на этого… с гранатой!
Отец смутился – она его слышала! Всё, что он тут говорил! А… Вовка со Славкой? Он покосился на сыновей.
– Любочка! – вскричала тётка Оксана. – Может, тебе корвалольчику? Так я накапаю!
– Поесть надо, вот что! – прогудел дед Павло. – И будем думать, что делать…
– Уезжать! – отозвалась Петина мама. – Сегодня же! Я ещё вчера хотела, в Интернете посмотрела, а ни одного билета на поезд, ну ещё подумала, а зачем? Хуже, чем случилось, уже не будет, куда хуже-то, если гранатой, теперь точно ничего не случится, а тут они! Петя так напугался! – Она ткнулась лицом в ладони, между пальцев побежали слёзы. У Пети немедленно задрожали губы – он решил испугаться по новой. – Если бы не ребята! У вас очень, очень хорошие дети!
Славка и Вовка приосанились.
– Что бы я без них делала! – Она перегнулась через стол и прижала Вовку к себе. Тот замер, тихонько сопя ей в сгиб руки и, похоже, обдумывая, нравится ему или нет.
Отец в сердцах швырнул нож на стол и плюхнулся на табуретку, скрестив руки на груди. На него обернулись все. Петина мама отпустила Вовку и медленно села обратно.
– Я… извините… я просто очень благодарна… Конечно, вы боитесь за детей… Я вот тоже за Петю…
