– Бежим, пока не очнулись! – скомандовала Михася, первая припуская по улице к усадьбе. Тихоня и Джеймс, одним движением, точно долго тренировались, подхватили из коляски Катьку и рванули следом. За ними, шаг в шаг, мчалась Кшися, сжимая маленький дамский «браунинг».
– Бах! Бах! – Выстрел разорвал подол её юбки.
– Бах! – Припав на колено, Кшися пальнула в ответ – Вырвавшийся из пороховой гари Олекса залёг прямо посреди улицы, прикрывая голову руками.
Следом за остальными Кшися метнулась под прикрытие амбаров.
– Пани! – С пронзительным воплем беглецам навстречу выскочила встрёпанная горничная Малгося с ребёнком на руках. Михася схватила её за руку и поволокла за собой.
– Młodszy brat został w domu!
[74] – пронзительно закричала Малгося, но Михася, не отвечая, продолжала тащить её за собой.
Искры со вспыхивающих один за другим деревенских домов ветер гнал прямо в окна усадьбы. Тихоня увидел, как занялась занавеска в распахнутом окне, но близняшки, не обращая внимания, принялись лихорадочно нажимать на кирпичи. Мгновение ничего не происходило… а потом кусок кирпичной кладки у самого основания стены поехал в сторону, открывая уводящую вниз узкую лестницу.
– Pani, ja… – пролепетала Малгося, останавливаясь на верхушке лестницы.
– Zejdź, szybcy!
[75] – скомандовала Михася. От толчка Малгося едва не полетела вниз по лестнице. Ей сунули ребёнка. Михася взмахом пистолета показала, что парни с Катькой на руках – следующие. Спорить было некогда – со стороны деревни неслись отчаянная стрельба и крики. Тихоня спустил Катьку в проход и сам нырнул следом. Сухая, пахнущая ружейной смазкой темнота обняла его, на спину свалился Джеймс, и они кубарем прокатились по ступенькам. Глухо застонала Катька, и Тихоня принялся нащупывать её в полумраке. На миг увидел бледное лицо сестры, успел ухватить её под мышки… Закрывая отблески света, промелькнул девчоночий силуэт… и тут же стена закрыла проход, вставая на месте.
– Сидим здесь! Тихо! – по-русски и по-польски скомандовала Михася.
– А… а остальные? – прошептала Катька.
– Мы вчера отсюда ящик с патронами партизанам отдали. И пулемёт, – после долгой паузы ответила одна из близняшек. Тихоне показалось, что это была Кшися.
– Остальные – умрут, – глухо произнесла вторая. Теперь уж Тихоня был уверен – Михася.
Малгожата тонко, жалобно заплакала.
– Hash! – шикнул на неё Джеймс, но она не унималась:
– Pani, ja… ja…
– Да замолкни ты! – буркнул Тихоня – сквозь толстую кирпичную перегородку ничего не было слышно, но ему почудился стук… или это выстрелы так слышатся?
Грохнуло, будто в стену из пушки пальнули, подвал пронзила короткая дрожь и… полоса света от пылающего факела скользнула внутрь. Она становилась всё шире, шире… и, озарённые огнём, на пороге встали две угольно-чёрные фигуры.
– Шо, щуры польские, до норы забились, думали, отсидитесь! – крикнул с порога Олекса Слепчук. – Покоивка
[76] твоя своему дружку про ваш схрон ще задавно рассказала! – И он с гоготом пихнул племянника локтем. Тот качнулся, точно каучуковая кукла.
– Wybacz mi, pani, wybach! – взвыла Малгося, сползая к ногам Михаси.
– Pana Boga zapytasz!
[77] – прошептала Михася – только губы двигались на её помертвевшем лице.
Тихоне не было страшно, не было, не было, он просто не верил, не верил, не верил. Они вытащили Катьку из камеры в комендатуре, они не могут погибнуть тут, в старом польском поместье… Катька точно не может! Он дёрнул лежащую на полу сестру за ноги, заталкивая её к стене, в самый тёмный угол схрона. Рядом сунули Малгосиного малыша. Тот попробовал было захныкать, но сестра, умница, крепко зажала ему ротишко.
– Выходите, пёсья кровь, быстро! Пока мы вас тут не постреляли! – гаркнул Слепчук.
Малгося дёрнулась было, но близняшки крепко взяли её с обеих сторон за руки – и они полезли наружу, один за другим. Яркий свет от пылающих хат полоснул по глазам. Удар в живот заставил Тихоню согнуться пополам… Он захрипел…
– Пшёл! – Коротким толчком его швырнули к остальным – только руки Михаси не позволили ему врезаться в стену. Сзади на него налетел Джеймс. Сгрудившись, они все стояли у стены поместья, а напротив – оба Слепчука, и селяне с косами и вилами, и лишь один добродушный на вид сивоусый дядька – со старой винтовкой со штыком.
– Ну що, племяш? Як? Наше зарево на полнеба не хуже большевистского? – глядя на горящие дома, хмыкнул Олекса. – На! – Он протянул племяннику пистолет. – Убей её! – И указал на Малгосю.
Горничная тихо, жалобно заскулила, прижимаясь к хозяйкам.
– Дядьку! – Гриць попятился. В свете факелов его белое лицо с тёмными ямами глаз казалось грубо намалёванной маской. – Дядьку, я не можу! Мы ж с ней… мы ж…
– Тому и пистолет тебе даю – что «вы ж с ней»! – передразнил его Олекса. – Остальных-то прикалывать придётся – патроны экономить надо, – равнодушно бросил он. За его спиной сивоусый расплылся в жуткой, будто хмельной улыбке и взял штык наперевес. – Бери, кому сказал! – всовывая пистолет в руку племянника, рявкнул Олекса. – Сказано ж тебе было – духу польского не должно остаться на нашей земле! – А сам потянул из кармана гранату. Обернулся, на губах его мелькнула насмешливая улыбка. – Девку, что в меня гранату кинула, там оставили? – Он кивнул на дыру потайного схрона… деловито выдёрнул чеку. Отвёл руку, нацеливаясь забросить гранату в тёмный лаз подвала.
– Не-е-ет! – заорал Тихоня…
Малгося прыгнула. С места, выставив руки со скрюченными пальцами – только подол её тёмной юбки взвихрился.
– Бах! Бах! Бах! – трижды судорожно дёрнулся пистолет в руках у Гриця – пули, одна за другой, вонзились в тело Малгоси… Уже мёртвое, оно врезалось в Олексу.
Слепчук медленно завалился назад… граната выпала из его разжавшейся руки и покатилась в распахнутую дверь рыбного амбара. Бабах! Разлетелась выбитая взрывом соломенная стреха. Амбар повело в сторону, как пьяного, из-под крыши хлынул поток копчёной рыбы, погребая Олексу. Подожжённая взрывом солома посыпалась огненными хлопьями.
Среди огня с тёмных небес на распростёртых крыльях спускалась снежно-белая птица. Рухнула сивоусому на голову и ударила его клювом в глаз.
– Товарищ Гусь! – шепнул Тихоня, но шёпот его утонул в истошном крике сивоусого… и стрекоте автоматных очередей. – Дядька Йоооосип! Дядя Петя!
Меж рыбных амбаров мелькали фигуры в потемневших от времени и дождей гимнастёрках.
