— Он не за этим пришел, — вмешался парень.
— Да хоть бы и за этим. Все законно. Квартира наша.
— А куда уехала Кира?
— И знать не хочу, куда. В Литву, говорила. Скатертью
ей дорога. Как хозяина ее, благодетеля, убили, так она и сбежала. Мне какое до
нее дело?
— Он из банка пришел. Киру ищет, — вставил наконец
хозяин квартиры.
— В банке что-нибудь украла, — презрительно
сморщилась хозяйка.
— Нет, просто мне она нужна, — наконец вставил
«Дронго», — а давно вы купили эту квартиру?
— Все-таки про квартиру узнавать пришел, — снова
взъелась хозяйка.
— Да нет, мне Кира нужна.
— Нету ее, нету. И больше к нам не ходите. Нету.
Она оттащила от дверей своего супруга и хлопнула дверью.
Ситуация из трагической становилась фарсовой, приобретала черты какого-то
смешного водевиля, если не помнить глаза Романа Назарова. А он помнил этот
взгляд и не собирался сдаваться. Но здесь он уже ничего не мог выяснить.
Пришлось снова возвращаться в метро.
На этот раз он выбрался из вагона со значительно меньшими
усилиями.
Основной пик нагрузок уже спал, и в метро было не так много
людей. Он сделал две пересадки и проехал в общей сложности одиннадцать станций,
прежде чем нашел нужную ему станцию, рядом с которой находился дом журналистки
Горюновой. Он нашел улицу и дом почти сразу, благо они были расположены на
соседней с выходом из метро улице.
Квартиру ему открыла сама Таня Горюнова. Она была в очках,
придававших ей какой-то серьезный вид, так не вязавшийся с ее мальчишеской
стрижкой, потертыми джинсами и вязаным свитером, надетым, очевидно, на голое
тело.
— Вам кого? — весело спросила женщина.
— Вы Татьяна Горюнова? — при необходимости он умел
производить впечатление на женщин, покоряя их своим шармом.
— Да, а вы, простите, кто?
— Я из частного сыскного агентства. Моя фамилия… —
он придумал первую попавшуюся фамилию, — и мне хотелось бы поговорить с
вами.
— Заходите, — пожала плечами женщина, пропуская
его внутрь. При этом она попридержала ногой кота, уже собиравшегося выскочить за
дверь.
«Дронго» вошел в квартиру, прошел в большую гостиную.
Журналистка жила с мамой и большим сиамским котом. Отсутствие детей и мужчин
ощущалось в квартире почти энергетически, словно некоторые силовые линии,
пронзавшие пространство этих комнат, были не заполнены какой-то необходимой
массой.
Здесь, в этой квартире, было ощущение остановившегося
времени. Несмотря на всю энергию, так излучаемую Горюновой, обстановка в
квартире, очевидно, не менялась с конца шестидесятых.
В гостиную прошла мать Горюновой, поразительно похожая на
свою дочь.
Только без очков и с более мягкими чертами лица.
— Добрый вечер, — сказала старая женщина, она
привыкла не удивляться неожиданным визитерам дочери, ее ночным гостям, —
вы будете пить с нами чай?
Ему сразу понравилась эта милая, спокойная женщина.
— Обязательно, — улыбнулся «Дронго». В гостиной
наконец появилась и сама Таня Горюнова. Ей было уже под сорок, но на работе и
дома ее по-прежнему называли Таней, словно стараясь сгладить тяжкую ношу ее
позднего девичества.
Горюнова была талантливой журналисткой и женщиной с
неудавшейся судьбой. Такое иногда тоже случалось и, горевшая на работе
журналистка превращалась в быту в обыкновенный «синий чулок», — Чем я могу
быть вам полезна? — Горюнова села на диван.
— Я по делу об убийстве банкира Воробьева.
— Аркадия Борисовича, — оживилась Горюнова, —
конечно, как я сразу не догадалась. Так ведь этому несчастному парню дали
пятнадцать лет.
— А почему вы решили, что он несчастный?
— Но он же не убивал, — возмутилась
Горюнова, — это так очевидно. Я видела этого парня. Типичный деревенский
парень, не способный продумать на два хода вперед. Неужели вы думаете, я могу
поверить в его виновность?
— С вами интересно разговаривать, — оживился
«Дронго», — так, кажется, нужно говорить в подобных случаях. А кто тогда
убийца?
— Не знаю, кто угодно, но только не он, — тряхнула
своей мальчишеской челкой Горюнова.
Ее мать внесла чай в старинных, возможно, перешедших к ним
по наследству, больших, красиво расписанных чашках. — Угощайтесь, —
ласково сказала она, медленно выходя из комнаты. Мать журналистки была умной
женщиной и справедливо считала, что у пришедшего в их дом так поздно мужчины
могут быть свои, более конкретные интересы.
— Куда тогда делся пистолет? — спросил «Дронго».
— Не знаю, но его могли забрать убийцы. Да мало ли, что
там могло произойти. Но в любом случае это не Назаров. Я видела его глаза на
суде.
— Это не доказательство.
— Знаю, но я чувствую, что здесь что-то не так.
— Вы пришли к нему раньше всех. Верно?
— Кажется, да. Во всяком случае, у него в приемной
никого не было.
Кроме его секретаря. Красивая такая девушка Кира. И этого
несчастного парня.
— Вы не заметили в кабинете банкира ничего
подозрительного?
— Конечно, нет, меня об этом и следователи спрашивали.
Ничего необычного не было. Мы сели за столик, поговорили, и я вышла. Пейте чай,
а то он остынет.
— Спасибо. Вы, кажется, разлили там кофе.
— Ах, это… — женщина чуть покраснела, — да, я
случайно задела чашку с кофе и пролила на стол и кресла.
— Простите, вы разлили кофе на себя?
— Можно сказать, так. Я обычно хожу в джинсах. И хотя я
успела вскочить, кофе пролился на кресла, и там уже невозможно было сидеть.
— Вы сразу вышли?
— Мне сказали, что пришла его супруга, и я вышла.
— Когда вы вошли, Назаров проверял вашу сумку?
— Конечно. Все лично проверил. Хотя охранники проверяли
меня и внизу тоже. И, кстати, очень тщательно, словно чувствовали в тот день,
что скоро убьют их хозяина.
— Вы наблюдательны…
— У нас просто схожие профессии. Я ушла и увидела, как
к нему заходит его супруга. Кстати, неприятная особа. Она даже не поздоровалась
со мной в суде, словно не видела меня в тот день. А вот Марина Левина, такая
известная актриса, меня сразу узнала. Мы ведь в тот день с ней виделись внизу,
на первом этаже, у лифта.
— Вы не можете описать, как была одета Левина?
— Конечно, могу. На ней были светлые брюки серого цвета
и темная блузка. По-моему, от Сен-Лорана. А вот Светлана Викторовна была в
темном красивом платье. И сверху был легкий плащ, хотя было довольно тепло.
