Наконец мы достигли вершины горы. Здесь была небольшая площадка. А вернее поляна, заросшая травой. С той стороны, где мы зашли, спуск довольно плавный, но с противоположной почему-то был очень крутой обрыв.
Я огляделась.
Это непередаваемое ощущение – находиться на вершине горы, пусть даже такой маленькой, как эта. Вокруг – сотни метров открытого пространства, не застроенного домами и не утрамбованного дорогами. Здесь только свобода, свежесть, здесь испытываешь невероятный подъем духа.
– Ну вот мы и на Месте Силы, – негромко произнес дядя.
Мы отошли подальше от опасного обрыва.
Надежда с мамой разложили коляску Захара. Папа усадил его.
Я закрыла глаза. Мне хотелось пропитаться атмосферой этого места, спокойствием.
– Что надо делать? – спросил Захар.
– Нужно от всего сердца захотеть исцелиться не ради самого себя, а ради другого человека, – дала инструкцию мама.
– А это говорить вслух или лучше мысленно? – уточнил Захар.
– Я этого не знаю, – отозвалась мама. – Как душа тебе подсказывает, так и делай.
У Захара стало серьезное лицо, он собрался с мыслями и сказал:
– Я хочу исцелиться ради мамы. И ради всех моих родственников и друзей, которые хотят, чтобы я был здоровым.
Мы молчали. Не было слышно ни одного звука. Только тишина.
Надежда жалостливо смотрела на сына.
Если б кто знал, как мне было жалко этих измученных людей, которые столько всего перенесли! Надежда потеряла мужа, Захар – отца, и вдобавок к этому стал инвалидом. Какой груз лежит на их плечах…
– Попробуй встать, – с трепетом попросил дядя.
Мы все посмотрели на Захара.
Он оперся руками о подлокотники кресла и с заметным усилием наклонился вперед. И все.
У меня внутри все оборвалось.
Он не ходит.
– Не могу, – убитым голосом сказал Захар.
– Попробуй встать еще раз! – дала указания мама.
– Да я даже не знаю как это – встать! – отчаянно воскликнул Захар. – Что люди делают, когда встают?
«То, что кажется здоровым людям привычным, для таких, как Захар – это неизведанное», – с горечью подумала я и посмотрела на друга:
– Тебе надо опереться руками на подлокотники, как ты только что сделал, потом переместить центр тяжести на ноги и подняться телом вверх, – объяснила я, подробно вспоминая, что делаю, когда встаю. До этого момента я еще никогда не задумывалась, какие действия нужно предпринять, чтобы встать. Всегда выполняла это автоматически.
Захар кивнул и начал сосредоточенно выполнять услышанное.
И снова рухнул обратно в кресло.
– Нет, – отрицательно покачал он головой и закрыл глаза. – Ноги не держат. Я не могу.
Мы потрясенно молчали.
– Я хочу исцелиться! – отчаянно крикнул Захар, обращаясь к миру вокруг. – Ради мамы и ради всех друзей! Я хочу ходить!!
Его голос многократным эхом пронесся по местности:
– Я хочу ходить! Хочу ходить! Ходить…
Он вновь попытался подняться… и снова безрезультатно.
Мы с дядей обменялись взглядами. Мой взгляд был испепеляющим, его – виноватым.
– Хватит. Идемте отсюда, – бесцветным голосом сказала Надежда.
Захар словно оцепенел. Он смотрел в одну точку, а его ладони крепко сжимали подлокотники инвалидного кресла.
– Все, – обреченно покачал он головой, и его необычайно красивые ореховые глаза потускнели. – Неужели ВСЕ? Неужели мне уже не поможет ни-че-го?..
Он снова и снова отчаянно пытался встать, и снова и снова не получалось.
Я не знала, что ответить. Я была морально убита. Не представляю, как теперь общаться с Захаром, как перед ним оправдываться.
Я не могла смотреть на него – отчаявшегося и подавленного, мне стало очень обидно и больно.
Нужно было сообразить, какие оправдательные слова ему сказать.
Я отвернулась от нашей компании и отошла в сторонку.
И внезапно ощутила под ногами пустоту. Я забыла – именно здесь находится обрыв, который заметила, когда мы сюда поднимались.
Поскользнувшись на краю, я неловко развернулась и увидела, с каким ужасом все на меня смотрят.
Я резко провалилась вниз.
И в этот же момент услышала панический крик Захара, пролетевший по горам:
– Полина!!
С расширившимися от страха глазами он рванул вперед, ко мне, и…
Встал на ноги.
Ничего страшного со мной не случилось – оказывается, под обрывом была скальная полка, и я пролетела вниз не больше двух метров. Немного ушиблась, поранилась о камни, но осталась вполне жива.
Я услышала сверху топот и увидела маму с папой, которые смотрели на меня из-за обрыва.
– Полина! – кричал папа. – Ты там жива?
– Да жива, жива, – поднявшись на ноги, я отряхивала одежду.
– Это только наша дочь то к змеям пристает, то в пропасти проваливается! – заметила мама.
– Вылезай, юнга! – папа протянул руку.
Я схватилась за нее, и он вытянул меня наверх.
Захар по-прежнему стоял на ногах. Он покачивался из стороны в сторону, потому что ему не удавалось сохранять равновесие, и Надежда держала его за одну руку, а дядя – за другую.
Мне на глаза навернулись слезы.
– Захар! – я бросилась к нему.
И больше ничего не смогла сказать. Мы все смотрели друг на друга и смеялись. И плакали. Плакали и смеялись.
– Сынок, ты стоишь, – по лицу Надежды текли слезы.
– Стою, – смеялся Захар и смотрел вниз, на свои ноги, которые впервые за двадцать лет его держали.
Моя мама ничего не говорила, а просто без конца вытирала глаза салфеткой.
– Молоток! – похвалил папа Захара.
– Но как? – не находила я слов. – Как это?
– Когда я увидел, что ты падаешь в пропасть, то мне захотелось подбежать к тебе, чтобы схватить, – объяснил Захар. – И… – он растерянно оглядел нас. – Я встал… – и добавил: – Правда, побежать не получилось.
Мы снова рассмеялись. Смеялись безудержно, так, как, пожалуй, не смеялись еще ни разу в жизни.
– Вот видите: правильно говорят – надо хотеть исцелиться ради блага другого человека! – напомнил дядя.
– Но раньше ведь он тоже хотел исцелиться ради блага других людей, – заметила я.
– Наверное, важно, чтобы желание было стремительным, порывистым… – предположил дядя. И махнул рукой: – Ой, да какая разница! Главное, что сработало.
