– А кто угодил под трамвай? – спросила Наташа.
– Галя Евлахова.
– А!
В этом коротком возгласе было больше недоумения, чем любых иных чувств. «Нет, она ни при чем, – подумал Опалин, который не переставал пристально наблюдать за своей собеседницей. – Точно ни при чем».
– Это какие Евлаховы – те, которые тебя выгнали, что ли? – желчно крикнула тетка из-за ширмы, и Иван убедился, что домашняя ЧК не дремлет.
– Они, – ответил он за Наташу.
– Ну так она и месяца там не проработала! – крикнула тетка. – И кобель этот к ней приставал!
– Какой кобель?
– Да этот… Аристарх! Из Моссовета! Сволочь та еще… И за работу ей заплатили меньше, чем должны были!
Наташа сидела, часто моргая и заливаясь краской, и Опалин видел, ей стыдно, что подробности ее жизни вызнает посторонний человек, что тетка так неделикатна и рубит сплеча, что в жизни у самой Наташи нет ничего, кроме этой кровати, скверного платьица и неопределенных перспектив. Казалось, девушка вот-вот заплачет, и Опалину стало ее жаль.
– Как ты думаешь, Галя могла покончить с собой? – спросил он, удачно подделываясь под доверительный тон.
– Она-то? – искренне изумилась Наташа.
– Ну вот по-твоему, могла или нет?
– Да зачем ей?
– Ну так ее жених…
– Ах, это! – Наташа наморщила лоб. – Да не знаю я. Она со мной не делилась. Я у них была подай-принеси-убери, – она насупилась, произнося эти слова.
– И ты не замечала, что в семье творится?
– Мне все равно было. Вон Аристарх Николаич… ну ты слышал, да? Я уж не знала, как от него отделаться.
– А чем ты занималась после того, как ушла оттуда? – машинально спросил Опалин, размышляя, как бы аккуратно выведать у нее, где она была вечером 3-го числа.
– Чем, чем – работу искала, – Наташа вздохнула. – С работой сейчас… ты, наверное, знаешь, как обстоит… Ой, ничего, что я на ты?
– Да валяй. Мне не жалко.
Хотя Опалин не любил фамильярности, он ничего не имел против, если она исходила со стороны девушек, особенно симпатичных.
– Ну вот… о чем я говорила?
– О работе, – напомнил Иван.
– Ну, ходила я на биржу труда, но там такая злющая регистраторша – все зырк-зырк на меня, и работы нет, говорит, и много вас в Москву приперлось, самим не хватает, – Наташа обиженно поджала губы и стала еще краше, чем была. – В общем, пошла я сама по объявлениям. Думаю, хуже не будет, а есть-пить надо. И знаешь, взяли меня! Правда, не в домработницы, а в трактир. У Сухаревой башни…
– Что за трактир?
– Ой, он теперь чайная-столовая вроде как, – хихикнула Наташа. – Там Савва Борисыч хозяин, а фамилия его… как же фамилия-то…
– Кутепов! – крикнула тетка из-за ширмы. – Это «Арка» бывшая…
– Чего? – вырвалось у пораженного Опалина.
– Ну магазин там был, «Арка» звался, – пояснила тетка, – рядом с ним, значит, трактирчик, потом Кутепов магазин выкупил и трактир свой расширил.
Арка, сказал Шмидт перед смертью. Может быть, он именно это имел в виду? Но почему магазин, которого больше нет? Хотя…
– А кому магазин-то принадлежал? – спросил Иван слабым голосом.
– Нэпману какому-то, но тот его продал и за границу уехал.
– А что это был за магазин, не помните? Что там продавали?
– Ой, там сначала дрова были, потом мукой торговали, потом кирпичом, и название менялось, «Аркой» он стал, когда до кирпича дело дошло. Вывеска у них такая была, полукруглая. Но кирпич – так себе кирпич, честно скажу.
– Вы там покупали?
– Не я, а муж мой покойный, – скрипел голос из-за ширмы, – мы эту комнату выгораживали, соседи на нас волком смотрели, но ничего, пришлось им потесниться. А то у них чуть ли не 40 аршин квадратных, буржуи паршивые, а у нас чуланчик без окна. Но нашли на них управу, не сразу, но нашли.
Увлекшись, она принялась живописать свое сражение с соседями, но Опалин уже не слушал ее. Значит, трактир у Сухаревой башни – отчасти бывший магазин «Арка», где обретается Ярцев, который может кое-что подсказать насчет Стрелка. И там же работает Наташа. Опалин воспрял духом. Судьба определенно подавала ему знак: занимаясь совершенно другим делом, он неожиданно узнал то, что ему было нужно. «Ну, теперь я точно не отступлюсь… Бывший магазин! Может, Стрелок с ним как-то связан? Эх, Генрих, как жаль, что ты ничего толком не сказал…»
– А чем ты там занимаешься, у Кутепова-то? – спросил Опалин у девушки.
– Посудомойка я.
– А сегодня что не на работе?
– Сегодня я с шести вечера и до закрытия.
– И много туда народу заходит?
– Конечно. Савву Борисыча все знают. У него даже оркестр в одном зале играет. И бильярдная есть.
Значит, приличное заведение, не какой-нибудь притон. «Ну это мы еще посмотрим», – решил Опалин про себя.
– И когда ты на работу у него вышла?
– Да вот с начала месяца. Первого числа с вечера, потом с утра до шести, потом опять с вечера. С утра хорошо, посетителей мало. Вечером тяжелее.
– Так, так. И до скольких ты на работе, если вечером?
– До двух ночи, а то и дольше. Посуду-то мыть надо сразу, до утра не оставлять. Если разобьешь что-нибудь, вычтут из зарплаты.
– В профсоюз тебе надо, – посоветовал Опалин.
– Еще чего! – гавкнула тетка из-за ширмы.
– Из профсоюза Савва Борисыч не берет. Для профсоюзных, говорит, у нас местов нету.
– Но если ты не в профсоюзе, как же ты защитишь свои права? – втолковывал Опалин своей собеседнице.
– Да какие права? – пожала плечами Наташа. – Главное, чтоб платили вовремя да не слишком забижали. Савва Борисыч хоть мущина сурьезный, под юбку не лезет, не то что разные… образованные которые…
– А он что же, один со всем управляется? Ты же говорила, трактир у него большой.
– Почему один? Помогают ему.
– Кто помогает? Жена?
– Нет, жена там не появляется, а вот братец ее помогает. Ярцев его фамилия. За порядком следит, если буянит кто – он мигнет, их и выведут сразу.
– Ярцев, Ярцев, – задумчиво пробормотал Опалин, делая вид, что припоминает, – был у меня знакомый когда-то с такой фамилией. Он что, молодой?
– Сидор Михалыч-то? Не, не молодой он. Но и не старый, – добавила Наташа, подумав.
– Что же, лет 30 ему?
– Да все сорок, наверное.
– Маленький такой брюнет? Нет?
– Не, не брюнет, посветлее он. И не маленький – ростом выше тебя, наверное.
