На пороге возникла фигура человека в форме милиционера. Он покашливал в кулак и вообще выглядел не слишком уверенно.
– Я товарища Опалина ищу, – проговорил милиционер глуховатым голосом. – Мне дежурный сказал, что он еще не ушел…
– Я Опалин, – буркнул Иван, разворачиваясь к посетителю, и тут узнал Кукина, постового с Петровки. – Вы Кукин, верно? Садитесь. Курить хотите?
– Да можно, пожалуй, – сказал милиционер, садясь на стул, с которого пару минут назад поднялся Бруно. Они закурили. – Я тут это, чего пришел… Насчет девочки в розовой шапочке. Тебя еще это интересует?
Папироса замерла в пальцах Опалина.
– Ты даже не представляешь, как, – ответил он.
Глава 25
Игрок
Андрей Игнатьевич Авилов с детства не любил сюрпризов – и с детства же был обречен с ними сталкиваться. Когда в десятом часу утра в дверь его квартиры позвонили и он разглядел на пороге необыкновенно сосредоточенного Опалина с синяками на лице, игрок понял, что его ждет еще один сюрприз, и вряд ли приятный. Тем не менее он почти сердечно улыбнулся и пригласил помощника агента войти.
– Стрелок все еще твой, – сказал Опалин, избавляясь от верхней одежды и разматывая шарф. – Я его не поймал.
– Знаю.
– Откуда?
– Играл вчера с одним, – туманно ответил собеседник, почесывая мочку уха. – Это правда, что он хочет ограбить какой-то важный поезд? С золотом, как я понял.
Опалин замер на месте. Хотя он уже знал, что ничто на этом свете не может оставаться тайной, если в нее посвящено больше одного человека, он все же был уязвлен.
– Ну, знаешь ли… – начал он.
Ничего более умного ему в голову не пришло.
– Проходи, – сказал Авилов. – Я как раз кончаю завтракать, но можем говорить и так.
На нем был домашний халат с кистями, на волосах – сетка, которую надевали, чтобы не портить прическу. Опалин недовольно покрутил головой – и тут заметил на стойке в прихожей женские перчатки.
– Я тебе помешал? – спросил он напрямик.
Игрок покосился на перчатки и усмехнулся.
– Ерунда. Нарочно забыла, чтобы иметь повод вернуться… Обычный женский трюк. Проходи в столовую. Может, съешь чего-нибудь?
На слове «столовая» Опалин сломался. Было в этом слове что-то до отвращения буржуйское – и при этом он отлично видел, что его новый знакомый вовсе не буржуй, а нечто совсем иное. «Умеют же некоторые устроиться, – мелькнуло в голове у гостя. – И столовая у него, и денег куры не клюют, и бабы на шее виснут – чего еще желать человеку? А глаза у него неживые, – продолжал он про себя. – Что-то с ним не так…»
Но столовая, обставленная прекрасной резной старинной мебелью, Опалину очень понравилась, и он поймал себя на мысли, что был бы не прочь оказаться на месте своего хозяина. На пару часов, не больше – потому что вообще-то свою судьбу Иван ни на чью бы не променял.
От завтрака он отказался. Допивая кофе, Авилов как бы между прочим уронил:
– Не обижайся, но моя просьба, чтобы никто не знал о нашем сотрудничестве, остается в силе. В следующий раз звони. Хорошо?
– Я не по этому поводу пришел, – быстро сказал Опалин, – просто так получилось, что ты стал свидетелем… ну, не то что свидетелем… Я вообще хотел расспросить тебя об Антонине Рогг.
– А! – сказал Авилов, откинувшись на спинку кресла.
Он снял сетку с волос, и Опалин понял, что собеседник не ожидал такого поворота и пытается собраться с мыслями.
– Нет, лучше я тебе сначала расскажу, – внезапно решился Иван и поведал игроку о Евлахове, о странной гибели его старшей дочери и о похищении и убийстве младшей.
– Если кто-то хочет свести счеты с Евлаховым через его детей, у семьи Роггов вроде как есть мотив. Это с одной стороны. С другой – если Рогга скоро выпустят…
Игрок усмехнулся.
– Его не выпустят, – сказал он.
– Но его жена уверяла…
– Да, шла речь о том, чтобы его отпустили по случаю амнистии. Но наверху уже решили, что в последний момент ему откажут.
Опалин вытаращил глаза.
– Ты это точно знаешь?
– Дело не в Евлахове и не в этой даме, – спокойно пояснил Авилов, – а в том, что Рогг неисправим. Дом, который он построил, абсолютно непригоден для жилья. Его даже отремонтировать нельзя – только снести. Рогг и раньше… скажем так, не очень усердствовал… но с этим домом он перегнул палку. Понимаешь, все эти застройщики – вор на воре, но некоторые хотя бы соблюдают приличия, а некоторые всерьез считают, что до них никогда не доберутся, потому что у них много влиятельных знакомых.
– Но без показаний Евлахова Рогга не посадили бы? – спросил Опалин.
– Ну, не Евлахов, так другой нашелся бы. Ведь в газетах был страшный шум, потому что людей переселяли, обещали им… ну, ты сам должен понимать, что такое в наше время жилплощадь в Москве. И пожалуйста – дом, который разваливается на глазах. Почему Роггу должно было это сойти с рук? Его посадили, и поделом.
– Ты хорошо его знаешь?
– Сталкивался. Он мне не друг, если ты об этом.
– А о его жене что скажешь? Она уверяла, что была в ресторане, где ты играл, и ты нарочно проиграл, чтобы она потеряла деньги.
– Ее никто не вынуждал ставить на меня, – ответил Авилов с расстановкой.
– Как, по-твоему, она могла… ну… попытаться отомстить Евлахову через его детей?
– Зачем?
– Ну… она ведь любит своего мужа.
– Кто тебе это сказал?
Опалин смутился.
– Она не мужа своего любит, а комфорт, который он ей предоставлял, – пояснил Авилов, саркастически усмехаясь, – это разные вещи. Я уж молчу о том, что она из тех женщин, которые считают, что хранят верность, если изменяют всего пару раз в неделю…
– Так она не…
– Нет, она вовсе не скучает в одиночестве. Ты что, ее не разглядел, что ли? Мимо такой не пройдешь… Бери вафли, я же вижу, как ты на них смотришь. – Он подвинул к Опалину тарелку с вафлями.
Гость хотел было повторить, что он недавно ел и что ему вообще ничего не нужно, но вафли выглядели так, словно появились на свет именно для него, и он осторожно взял одну. Обычно Опалин вафли не жаловал, но у проклятого игрока они были сущее объедение. Мало того, они обладали способностью самостоятельно перемещаться в пространстве, и едва он доел первую, вторая как-то удивительно ловко втиснулась ему в руку.
– По поводу вопросов, которые ты собираешься мне задать, – сказал хозяин, пока Опалин хрустел вафлями, – нет, я не спал с Антониной и не собираюсь – женщины ее сорта обходятся дороже, чем стоят.
От такой откровенности гость, по правде говоря, чуть не поперхнулся, но сделал героическое усилие и притворился, что все в порядке.
