Ах, вот из-за чего он так переживает.
– Слушай, как только у меня будут новости насчет Стрелка, я тебе позвоню, – пообещал Опалин. – У него только два человека осталось. Поезд он ограбить не сможет. Податься ему особо некуда. Соньку в больнице охраняют, выкрасть ее не получится. Правда, он может попытаться сбежать за границу. Но если за дело возьмутся чекисты, он долго не пробегает.
– Я бы не был так уверен, – ответил Авилов сквозь зубы, бросив коробку с папиросами на стол. – Стрелок уже столько раз уходил от всех… – Он поглядел на часы, которые тикали почти бесшумно. – Ладно, мне сейчас надо тренироваться. Если я вдруг что о нем услышу – позвоню тебе.
Опалин сказал, что теперь он чаще будет на работе, чем дома, и объяснил, как дозвониться до него или как оставить сообщение дежурному. Игрок проводил его до выхода и запер за ним дверь.
Глава 26
Крик
– Бруно, – объявил Опалин, едва вернувшись в здание угрозыска в Большом Гнездниковском переулке, – нам надо что-то предпринять насчет Лизы.
– Какой Лизы? – машинально спросил немец, рассовывавший по карманам впечатляющий запас оружия, который он таскал с собой; впрочем, Келлер тотчас же сообразил, о ком идет речь. – Ты о дочери Евлахова, что ли?
– Ну. Она одна у него осталась. Я боюсь, что она следующая.
– И?
– Надо как-то… не знаю. Охранять ее. Следить за ней.
– Чудно, – одобрил немец. – Вот ты этим и займись.
– Почему я?
– Ты же это предложил, – ответил шкафоподобный человек с неумолимой немецкой логикой.
– А ты? – возмутился Опалин.
– А я еду в Виндавку, сменять одного из наших. Пока.
– Они не сунутся в Виндавку, – сказал Иван, насупившись. – Раз вчера не вернулись, сегодня и подавно.
– Возможно. Но может объявиться кто-нибудь из их дружков. Пока дело у нас не забрали, надо его делать. Я пошел.
И он исчез за дверью, оставив Опалина в самом скверном расположении духа. Подумав немного, он прошел в свой кабинет, снял трубку и попросил соединить его с квартирой, в которой жили Евлаховы и Прокудины.
Ему не повезло: трубку на другом конце провода подняла Вера Федоровна, мать Нади.
– Вы не знаете, где сейчас Лиза?
– Конечно, знаю. Она в школе.
Опалин мысленно выругал себя за недогадливость.
– А с Надей можно поговорить? – спросил он.
– Ну вот, – удовлетворенно сказала собеседница, – с этого и надо было начинать… Подождите, пожалуйста.
Иван нахмурился. Ему не нравилось обращение Веры Федоровны – она вела себя так, словно все знала наперед и видела его насквозь. Он не выносил женщин с такой манерой, потому что обычно она сопровождалась куда менее приятными вещами – высокомерием и завуалированной агрессией.
– Да, – произнес в трубке голос Нади, и даже по этому односложному слову он понял, что она напряжена.
– Я хотел спросить, как Анна Андреевна.
– А как, по-твоему, она может себя чувствовать? – срывающимся голосом спросила Надя. – Ужасно это все. Бедной Лизе досталось, и Аристарху Николаевичу тоже, хотя он ни в чем не виноват. Я не понимаю, почему вы никого не можете найти?
– Мы ищем, – сказал Опалин.
– Ищете, да, но почему? Почему такие вещи возможны? Увели ребенка, убили… Как это? У меня в голове не укладывается… Анна Андреевна с ума сходит, моя мама… ей приходится все это видеть… Хорошо хоть врач приходил, прописал ей снотворное.
– Анне Андреевне? – зачем-то уточнил Опалин.
– Ну я так и сказала. Сейчас у нас дома очень непросто… Ты только поэтому звонишь? Или хочешь в кино меня позвать?
– Я пока не могу в кино, у меня работа, – сказал Опалин. – Скажи, в какой школе учится Лиза?
– Я номер не помню, сейчас у мамы спрошу, – сказала Надя. – А зачем тебе?
– Нужно. Очень нужно, поверь!
Надя отошла, потом вернулась. Слушая ее, он нацарапал на первой попавшейся под руку бумажке номер и адрес школы.
– После уроков она занимается немецким с Екатериной Александровной, – добавила девушка. – Тебя это интересует?
– Меня все интересует, – буркнул Опалин. – Слушай, когда все кончится и я буду посвободнее, сходим в кино?
– Конечно, – сказала Надя, и ее ответ наполнил его теплом.
– Тогда до свиданья, – проговорил он, жалея, что их разговор так быстро заканчивается и нельзя продлить его еще хоть немного. – Послушай, а какой…
Но она уже повесила трубку, и он не успел спросить у нее, какой актер ей больше нравится. «Это все моя работа, – мелькнуло в голове у Опалина, – люди встречают нас в тяжелые минуты своей жизни и потом начинают асво… асцо… ассоциировать нас с этими минутами. А на самом деле мы такие же, как все. Совершенно обычные… И все же она сказала «конечно». Это главное…»
Он заметил, что сидит на краю стола Петровича, с аппарата которого звонил, и поспешно слез, потому что сам Логинов только что вошел в кабинет.
– Стоп, – насторожился тот, видя, что Опалин сделал движение к двери, – куда?
– Надо приглядеть за Лизой Евлаховой. – И Иван объяснил, что ей, по его мнению, угрожает опасность.
– А позвонить ее отцу – никак?
– Зачем ему звонить?
– Затем, чтобы он держал дочь дома, если все так серьезно.
– Она в школе учится. Ей нельзя дома сидеть.
– Тем более надо с ним связаться. Он не последний человек в Моссовете, может, как-то обеспечит, чтобы за дочерью проследили.
– Хорошо, – объявил Опалин, – ты звони ему, а я пойду присмотрю за Лизой.
– Опять ты в своем репертуаре, – сказал Петрович после паузы. – Опять все делаешь по-своему, никого не слушаешь. То на Ярцева с голыми руками лезешь…
– И с гранатой, – напомнил Иван, вздернув подбородок.
– Ну хоть до этого ты додумался. А вот Виндавка… Поражаюсь я тебе, Ваня, – Петрович покачал головой. – Ты куда?
– Надоело слушать нравоучения, – выпалил Опалин, который был уже у двери. – Извини, Петрович, ты хороший мужик. Но как же ты иногда достаешь!
И он убежал. Логинов сокрушенно посмотрел ему вслед, вздохнул и стал вызванивать Евлахова.
«Распоряжается, как будто он тут главный… Но с другой стороны… почему меня не покидает ощущение, что он прав? Даже самые дурацкие, самые отчаянные его действия, если присмотреться, почему-то всегда приносят пользу…»
Тем временем Опалин добрался до школы, в которой училась Лиза, и приступил к наружному наблюдению, которое выражалось в том, что он мерз, топтался на месте, слонялся туда-сюда и в итоге привлек внимание школьного сторожа. Пришлось объяснить, кто он такой и что тут делает, а затем повторить объяснение перед директором школы. Хотя Иван болезненно отнесся к тому, что его инкогнито было нарушено, зато ему позволили остаться в теплом помещении и даже принесли чай, а к нему – пирожки с яйцом. Чай, положим, был совсем не такой, как у Авилова, но Опалин был неприхотлив, а с голоду тем более. Дождавшись окончания уроков, он проследовал за Лизой, подняв воротник и прилагая все усилия, чтобы остаться незамеченным. Он проводил девочку до дома Екатерины Александровны, после чего опять принялся топтаться на морозе. Наконец Лиза вышла, но не отправилась домой, а зигзагами пошла по окрестным кондитерским и долго стояла перед витриной магазина игрушек, в которой были выставлены куклы почти в ее рост. «Это потому она не хочет возвращаться, – сообразил Опалин, – что дома находиться стало совсем невмоготу». И тут она развернулась и двинулась прямо на него. Иван занервничал, сделал было движение, чтобы спрятаться за афишную тумбу, но Лиза была уже рядом, и по ее блестящим глазам и упрямому выражению лица он понял, что она его вычислила. Нечего сказать, хорош филер, которого засекла обыкновенная школьница!
