Однако после окончания эпидемии муниципалитет направил королю Испании Филиппу II письмо, что якобы из 6000 человек выжило 150, платить налоги некому и нечем. Король находился далеко, проверять данные не стал и освободил город на 10 лет от налогов и сборов.
Чума в Италии в 1629–1631 годах
Это была серия вспышек бубонной чумы, которая опустошала северную и центральную Италию. Больше ее знают как Великую чуму в Милане. Этот эпизод считается одним из последних вспышек многовековой пандемии бубонной чумы, которая началась «Черной смертью».
В немецких и французских войсках, находившихся под Мантуей в 1629 году, началась вспышка чумы. Эти войска находились там, поскольку шла Тридцатилетняя война (1618–1648). Это была война против доминирования династии Габсбургов в Европе, и в войну были втянуты практически все государства Европы в той или иной степени. Получилось так, что чума от немцев и французов перекинулась в венецианские войска, которые отступали в северную и центральную Италию, распространяя болезнь.
В Милане она началась после приезда некоего Антонио Ловато, который был наемником в испанской армии. Он привез с собой трофейные вещи немецких солдат, среди которых началась вспышка чумы. Сам Ловато первый и умер в октябре 1630 года, заразив родственников, в доме которых гостил.
Алессандро Мандзони, итальянский писатель XIX века, в романе «Обрученные» писал: «Первый, к кому пристала чума, был хозяин дома, где проживал солдат, некий Карло Колонна, игрок на лютне. Тогда все жильцы этого дома были по приказу Санитарного ведомства отправлены в лазарет, где большинство из них заболело, вскоре некоторые умерли с явными признаками чумы».
Городские власти не торопились поднимать тревогу. Указ о пропусках, принятый 30 октября, был оформлен лишь 23 числа следующего месяца, а обнародован 29. За то время заразились уже многие. При этом Санитарный трибунал, опасаясь паники, уверенно заявлял горожанам, что «чумы нет». Запрещалось даже произносить слово «чума».
Поэтому даже когда эпидемия уже явно началась, люди отказывались соблюдать меры предосторожности. Тогда, чтобы убедить горожан, что чума существует, Санитарный трибунал пошел на крайние меры. Одно знатное семейство, умершее от чумы, публично похоронили в открытых гробах обнаженными. Это происходило в день торжественного дня праздника Пятидесятницы, когда горожане «разодетые в пух и прах» отправлялись на кладбище для торжественного поминовения усопших родственников. Люди видели явные следы чумы на этих трупах, и им пришлось поверить в очевидное.
В Милане появились слухи, что по ночам в городе промышляет банда злодеев, которые мажут двери горожан помоями с чумой. Стать жертвой самосуда перепуганных людей мог каждый. Заболевших отправляли в городской лазарет, где, конечно же, их лечить ничем не могли, но он был средством изоляции больных чумой. Поскольку лазарет был переполнен, а еда и вода были не лучшего качества, то заболевшие состоятельные горожане часто подкупали проверяющих, чтобы остаться дома.
Источником распространения чумы становились и городские питьевые колодцы.
За первой вспышкой последовала вторая волна весной и летом 1631 года. Всего в Милане умерли около 60 000 человек при общей численности населения 130 000.
Тогда же зараза проникла и в Венецианскую республику. Смертность там была чуть пониже, не половина населения, а треть: 46 000 при общем количестве 140 000 горожан. Некоторые историки считают, что резкое снижение численности и влияния города на торговлю в конечном счете и привело к падению Венеции как крупного торгового и политического центра.
Папский город Болонья потерял приблизительно 15 000 граждан от чумы, сильно пострадали и соседние ему меньшие города Модена и Парма. Эта вспышка чумы распространилась на север, в Тироль, в альпийский регион западной Австрии и северной Италии.
Также чума была во Флоренции в 1630–1633 годах и области вокруг Неаполя, Рима и Генуи в 1656–1657 годах.
Верона потеряла 33 тысячи жителей из 54 тысяч, то есть 61 %, Флоренция 9 тысяч из 76 тысяч (12 %).
Эпидемия чумы в Москве в 1654–1657 годах
Ряд историков считает, что можно говорить об эпидемии 1654–1657 годов, другие полагают, что правильнее было бы говорить о двух эпидемиях с коротким промежутком: 1654–1655 годы и сезон 1656/57 года.
Исследования этой эпидемии с XIX века основывались на «Актах исторических, собранных и изданных Археографическою комиссией» в 1841–1842 годах, где опубликованы довольно откровенные доклады чиновников о происходившем.
Позднее исследователям стали доступны данные синодиков (книг, содержащих записи имен об упокоении), опубликованных летописных сводов, сказаний о чудотворных иконах, данных православного календаря о днях празднований в память об избавлении от чумы.
Иностранные путешественники Адам Олеарий, Павел Алеппский и Сигизмунд фон Герберштейн писали, что жители Москвы, казалось, не знали чумы и некоторых других моров. И действительно, чума появлялась обычно на северозападных окраинах страны, в Смоленске, Пскове, Новгороде, почти не доходя до столицы. Поэтому когда чума таки дошла до Москвы, жители оказались в растерянности.
Происхождение чумы, поразившей Россию в 1654 году, точно неизвестно. Ученые называют самые разные пути: могла быть из Персии с заносом через Астрахань, могла быть с Украины или из Крыма.
Большинство летописей датируют моровое поветрие 1654–1655 годами, хотя в некоторых указан 1653 год. Если учитывать церковные предания и данные православного календаря о днях празднования в память об избавлении от чумы, то получается, что в Рыбинской слободе и Угличе моровое поветрие объявилось до 3 и 18 июня 1654 года, а после вмешательства чудотворных икон прекратилось. По этим же данным в Казани эпидемия началась до 24 июля 1654 года.
В конце июня более 30 человек умерли скорой смертью, предположительно от чумы, во дворе В.П. Шереметева в Москве. 24 июля, когда в городе уже началась эпидемия, патриарх Никон увез царицу вместе с ее семьей в Троице-Сергиев монастырь. С ними же отправились и семьи знатнейших бояр.
В это время Россия уже вела войну с Речью Посполитой за возвращение утраченных в Смутное время территорий, поэтому царь Алексей Михайлович находился под Смоленском. «Ведать Москву» в его отсутствие остались бояре М. П. Пронский, И. В. Хилков и Ф. А. Хилков, а городом во время эпидемии фактически управлял патриарх Никон.
Поскольку москвичи не были знакомы с чумой, то поначалу мало внимания обращали на болезнь, не желая менять обычный распорядок жизни. Лишь когда число смертей стало стремительно расти, началась паника и люди побежали из столицы, распространяя заразу за ее пределы. Первыми в подмосковные деревни и соседние города подались придворные и столичные дворяне. Погибли или разбежались почти все стрельцы и другие государственные служащие. В городе осталось очень мало людей, в основном бедняки, которым бежать было некуда. Вскоре уезжать из Москвы запретили и вокруг нее выставили заставы, подчинявшиеся Никону. Блокировали зараженные населенные пункты и районы, расставляя на дорогах заставы и засеки с горящими кострами «для очищения воздуха». Но люди обходили заставы и разносили болезнь дальше. Хотя пытавшихся проникнуть через оцепление окольными путями и было велено казнить, до казней дело обычно не доходило. К ответственности привлекали не только беглецов из зараженных районов, но и тех, кто их у себя принимал. Больше всего контролировались дороги в сторону Смоленска, чтобы не допустить мор до русской армии, и в сторону Троице-Сергиева монастыря, где жили патриарх и царица с детьми.
