Это была первая эпидемия оспы на побережье Тихого океана, жертвами которой стали несколько племен. Всего она охватила земли от Орегона до Аляски.
12 мая 1792 года участник экспедиции Арчибальд Мензис записал: «У многих индейцев оспа». Два дня спустя руководитель экспедиции Джордж Ванкувер отметил, что двумя днями ранее его люди встретили человека, который страдал от оспы. «Несчастная болезнь не только распространена, но нужно понимать, что она чрезвычайно смертельна среди них, поскольку ее неизгладимые признаки можно увидеть на многих; многие потеряли зрение на один глаз, и было обнаружено, что это был в основном левый, что объясняется патогенным эффектом этого катастрофического зла».
В июне тот же Ванкувер писал: «Дома до недавнего времени были резиденцией индейцев. Жилища еще не были разрушены; все внутри, а также небольшая прилегающая территория, которая была недавно заселена, заросли сорняками; в промежутке между ними обнаружилось несколько человеческих черепов и других костей, разбросанных в на земле».
В середине июня на восточной стороне залива Пьюджет-Саунд члены экспедиции высадились возле заброшенной деревни. Деревня, где по прикидкам могли жить 400–500 человек, была пуста, и были видны только остовы жилищ. Мензис отметил в своем дневнике, что они видели всего несколько человек на своем пути, хотя, судя по заброшенным деревням, людей должно быть гораздо больше. И они не могли понять, в чем тут дело.
У некоторых племен память об этой катастрофе сохранилась в преданиях, которые были записаны позже разными исследователями. Так, один из индейцев с северо-западной части острова Ванкувер сообщил, что его прадед говорил, что было столько умерших, что не хватало живых их похоронить. Тогда оставшиеся просто обрушили строения над трупами и ушли.
Натаниэль Портлок, английский торговец мехом, свидетельствует, что оспа проникла и на Аляску. Он пишет о поселении Ситка в 1787 году, что ожидал, что там будет много людей, но «я заметил, что самый старый из мужчин, у которого была сильная оспа, похож на девочку лет 14… Старик… сказал мне, что болезнь была большой … и что он сам потерял десять детей».
Участники экспедиции Льюиса и Кларка обнаружили следы болезни в нижней части реки Колумбия. 3 апреля 1806 года Уильям Кларк отметил, что «старик… показал женщину, сильно изуродованную оспой, и дал понять, что все они умирают от «беспорядка», который разрисовал их лица, и что они были близки к тому, чтобы умереть от этого, как девочка». Кларк подсчитал время эпидемии, у него получилось – с 1776 по 1778 год.
Торговцы мехом сообщали о похожих следах и за Каскадными горами. В апреле 1829 года Джон Форт, сотрудник компании Hudson's Bay, находился в Форт-Колвилле, сообщая об эпидемии оспы, которая могла произойти пятьдесят или шестьдесят лет назад. По его мнению, следствием этой болезни должны быть огромные жертвы.
Источники предполагаются разные. Кто-то из ученых говорит, что оспа могла быть занесена с Камчатки, где в 1768 году была эпидемия оспы. Другие указывают на корабли, которые курсировали через океан, а потом заходили в местные порты в 1775 году.
За первой эпидемией оспы последовали другие, в 1800–1801 годах, затем в 1830–1860-х годах. Кроме того, были грипп и корь, которые также уносили тысячи жизней.
Эпидемия оспы в Австралии в 1789 году
От нее больше всего пострадали аборигены, смертность у которых достигала 50 %. Причем это данные по территориям вокруг Сиднея, а что творилось в других частях континента, так и осталось неизвестно.
Сведения остались от сосланных сюда осужденных преступников, которые поселились в Порт-Джексоне. С апреля 1789 года они обнаруживали тела многих аборигенов на скалах и пляжах Порт-Джексона. Почти все беременные женщины, две трети детей моложе 5 лет и около трети остального населения умерли. Случаев заболевания среди белых не было, поскольку все белые уже были иммунизированы предыдущей болезнью или прививкой струпа от больного человека.
Происхождение вируса остается предметом дискуссий. В настоящее время наиболее вероятным считается то, что матросы привезли эту болезнь во время своего ежегодного плавания на сбор морских огурцов в Арнемлэнд, в Австралию, и эта болезнь распространилась оттуда по всему континенту.
Местное происхождение вируса исключено, поскольку плотность населения в Австралии недостаточна для формирования постоянного резервуара для него. Члены экспедиций Джеймса Кука 1770 года и Жана-Франсуа де ла Перуз 1788 года исключаются в качестве носителей, поскольку ни у одного из них не было оспы, и время между их контактом с аборигенами и началом заболевания было бы слишком большим.
Наиболее вероятно, что моряки из Макассара (поселение на острове Сулавеси, ныне Индонезия) привезли оспу, потому что вспышка оспы в Индонезии зарегистрирована в 1780-х годах. Из северной Австралии вирус распространялся по торговым маршрутам через весь континент, пока не попал в Сидней, где болезнь и была зафиксирована. Также показательно, что аборигены со шрамами от оспы были замечены по всей Австралии в 1820-х годах. И еще до того, как белые поселенцы стали плотно контактировать с местными жителями в разных регионах, на континенте было 28 названий для оспы.
Тиф в армии Наполеона в 1812 году
Платяная и головная вошь известны человечеству с античных времен и описаны были еще за четыреста лет до Рождества Христова. Вши переносят на себе различные и крайне опасные инфекции, такие как сыпной и возвратный тиф, а также волынскую лихорадку и прочие.
Ученые из марсельского Средиземноморского университета исследовали пульпу 72 зубов из найденных останков 35 солдат, у 7 из них была обнаружена окопная лихорадка, у остальных же присутствовал возбудитель эпидемического тифа. Оба недуга распространяются вшами.
Когда «Великая Армия» Наполеона Бонапарта форсировала Неман и вторглась в Россию, в ее рядах уже были тифозные больные. Эпидемией тифа к тому времени была охвачена половина Польши, и император французов издал строгий приказ следовать точно по маршруту, избегая контактов с местными. Но армии нужна была еда, а подвоз иногда запаздывал, так что солдаты часто отнимали продукты и фураж у местных, заодно цепляя заразу.
Сначала довольно редкие, очаги болезни быстро распространились на все войско. Один из участников событий писал: «Тиф, порожденный в Отечественную нашу войну в 1812 г., по огромности и разнородности армий и по стечению и высокой степени всех бедствий войны, едва ли не превосходит все военные тифы, бывшие до сего времени. Он начался в октябре месяце: от Москвы до самого Парижа по всем дорогам бежавших французов появлялся тиф, особенно убийственный по этапам и госпиталям, и отсюда распространялся в сторону от дорог между обывателями».
Французская армия фактически превратилась в огромного разносчика инфекции, от чего страдали и жители поселений, через которые она проходила. Об этом пишет доктор Генрих Роос: «Занесли эту болезнь мы, пленные, так как у нас я наблюдал отдельные случаи заболевания еще в Польше и развитие этой болезни во время отступления от Москвы. Здесь я имел возможность более внимательно проследить течение этой болезни, сопровождавшейся, в большинстве случаев, смертью».
