В Отечественной войне 1812 года Наполеон потерял треть войска от сыпного тифа. Армия Кутузова потеряла от этой болезни до 50 % солдат. А в эпидемии 1918–1921 годов, как считается, заболели 6 миллионов, а погибли около 3 миллионов человек.
Проведенными в 70–80-е годы XIX века героическими опытами самозаражения русские исследователи О. Мочутковский и Г. Минх доказали, что возбудитель находится в крови больного сыпным тифом, и предположили, что в естественных условиях болезнь может передаваться кровососущими паразитами человека. В 1908 г. Н. Гамалея утверждал, что сыпной тиф распространяется только при наличии вшей, а в 1909 г. французский ученый Ш. Николь экспериментально подтвердил это предположение. В 1910 г. американец Г. Риккетс, изучавший сыпной тиф в Мексике, обнаружил в крови больных и в фекалиях найденных на них вшей короткие овальные палочки. Схожие образования в 1913 году выявил чешский ученый С. Провачек; оба они погибли от сыпного тифа. Их работы продолжил бразильский исследователь да Роха-Лима, назвавший возбудителя сыпного тифа риккетсиями Провачека.
По мнению Ш. Николя, родиной сыпного тифа является Северная Африка, откуда он был занесен мореплавателями в Европу. Бывшие ранее многочисленными эпидемии сыпного тифа всегда сопутствовали войнам, стихийным бедствиям, голоду, разрухе, социальным потрясениям. В Мексике в 1576–1577 годах от сыпного тифа погибли более 2 миллионов индейцев; в 1915 году в Сербии умерли от сыпного тифа свыше 150 тысяч человек, в том числе 126 из работавших там 400 врачей.
В России сыпной тиф появился более 800 лет назад. В 1891–1892 годах заболеваемость им составляла 155 на 100 тысяч населения; особенно высокой она была во времена Первой мировой и Гражданской войн. Во время Великой Отечественной войны заболеваемость вновь увеличилась, особенно на оккупированных территориях. В послевоенные годы в СССР число больных неуклонно уменьшалось. Начиная с 1958 года исключительно редко возникал эпидемический сыпной тиф. Между тем в некоторых странах третьего мира (Бурунди, Эфиопия, Руанда, Перу) до сих пор сыпным тифом болеют ежегодно сотни человек.
В 1918 году помимо «испанки» – пандемической формы птичьего гриппа H1N1, в тюрьмы и концлагеря Временного Сибирского правительства Колчака пленные красноармейцы занесли сыпной, брюшной, возвратный и другие тифы, что способствовало вспышке заболеваний среди заключенных. Бездействие властей спровоцировало восстания в ряде тюрем (Тобольской, Усть-Каменогорской), но их жестоко подавили, а оставшимся еще и урезали паек, что выздоровлению не способствовало. Более того, уголовники, содержавшиеся вместе с политическими, имели выход в город. Они снимали с мертвых одежду, которую продавали на рынках и тем самым распространяли инфекцию.
Отступающий под натиском 5-й армии Тухачевского А. Колчак хотел вывезти с собой как можно больше. Транссибирская магистраль была забита составами с вагонами, груженными войсками, оборудованием, сырьем, беженцами, и вскоре встала. Колчак даже велел увести заключенных, больных и здоровых, которых сначала гнали этапом вдоль железной дороги. Ослабевших конвой пристреливал, а оставшихся в живых вскоре посадили в вагоны и повезли вплоть до Забайкалья, отчего была заражена вся Сибирь.
О том времени вспоминал современник: «Целые вагоны вымирают от тифа. Врача ни одного. Медикаментов никаких. Целые семьи в бреду. Вдоль дороги трупы. У станций штабеля трупов». Туханевский отмечал, что дорога от Омска до Красноярска представляла собой сплошное царство сыпного тифа. Переболели все начальники дивизий и бригад «красных», в том числе сменивший Тухачевского Р. И. Эйхе. А военспецы генералы Таубе, Красильников и начштаба армии Ивасилов умерли.
Командование понимало, что наступление 5-й армии надо остановить и заняться борьбой с эпидемией, но Ленин и ЦК партии не хотели потерять инициативу в разгроме противника.
В захваченном красными Омске, колчаковской столице, красноармейцы столкнулись с 15 тысячами брошенных больных белогвардейцев.
Положение сложилось катастрофическое. В Омске ежедневно заболевали 500 человек и 150 умирали. В помещениях для больных, которые находились по всему городу, люди лежали на нарах вповалку, на полу на гнилых тюфяках. На новосибирской станции Кривощеково стояли 3 штабеля по 500 трупов в каждом. Еще 20 вагонов с умершими находились поблизости. Аналогичное положение сложилось повсеместно.
В Новониколаевске (с 1926 года Новосибирск) 31 декабря 1919 года было официально зарегистрировано свыше 14 000 больных, из них госпитализированы лишь 5000. Многие инфицированные оставались в своих домах, заражая окружающих.
4 января 1920 года в городе организуется сибирский Чекатиф – Чрезвычайная комиссия по борьбе с тифом. Ее возглавил член Сибирского революционного комитета В. М. Косарев. За короткий период своего существования (осень 1918 – весна 1920 года) ЧК по тифу провела 26 заседаний, издала 11 постановлений, ряд приказов и циркулярных распоряжений, что позволило эпидемию победить.
Первым делом были мобилизованы все медики (врачи, зубные техники, помлекомы – помощники лекарей), невзирая на классовую принадлежность. Национализированы все аптеки. Чекатифу перешла вся полнота власти, практические решения принимали на местах «тройки», в которые в обязательном порядке был включен врач. Власть на местах (ЧК, милиция, ревкомы, органы самоуправления и т. д.) выполняла поручения по организации и подвозке дров, понуждению к трудовой повинности «праздных паразитов», уборке нечистот, вывозу трупов, рытью братских могил (на 12–15 тысяч трупов каждая), реквизиции белья, устройству бесплатного питания и вошебоек (прожарка одежды в печах), больничных изоляторов. В Новониколаевске в помещениях винных складов, женской гимназии, учительском институте и на других объектах были устроены новые больницы, подчинявшиеся Чекатифу. Госпитали открывались в помещениях кинотеатров и гимназий, в зданиях окружного суда и завода.
Людей, борющихся с тифом, катастрофически не хватало. Поэтому оставшихся в захваченных «красными» городах врачей Белой армии признали военными специалистами и поставили на довольствие. Здоровые колчаковцы были мобилизованы из фильтрационных лагерей как помощники медперсонала – кому-то нужно было вести разросшееся больничное хозяйство, хоронить трупы. По данным историка B. C. Познанского, всего привлекли 54 роты (около 6 тысяч) белогвардейцев, которых в официальных документах стали называть белоармейцами. Всех их поставили на боевые пайки и ставки Красной армии. Об этом оставил свидетельство красный командир П. К. Голиков, возглавивший Сибчекатиф в тот период, когда главной военной задачей в весну 1919 года стало захоронение трупов.
Военные сначала хотели взрывать штабеля с трупами фугасами. Но не хватало бикфордова шнура, а методом детонации (при подбрасывании к зарядам гранат) происходило много ошибок. Врачи в «тройках» запретили «взрывной» метод захоронений. Единственным оставалось рытье братских могил, что в условиях зимы в Сибири было мало реально. Экономисты-белоармейцы подсчитали, что похороны одного трупа обходятся властям в 80 рублей, а кремация – в 10 руб лей. Трупы стали перекладывать в штабеля слоями вместе с дровами, дрова поджигать. Образовавшийся пепел зарывали в неглубокие ямы. Этот способ себя полностью оправдал.
