Анализы на коронавирус берут, но не у всех, а результатов нет по много дней. “С результатами теста на коронавирус история та же: положительный – вам сообщат, отрицательный – не сообщат”. (Что нарушает статью 22 Федерального закона “Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации”.) Вообще персонал не очень охотно делится информацией о том, что происходит. Может быть, не знает сам.
Карантин в отделении должен бы соблюдаться, потому что неизвестно, кто болен, а кто нет. Но на самом деле не соблюдается. Многие даже ходят курить в туалет, и на это закрывают глаза.
Еда больничная – скажем так, на любителя.
А еще – тараканы. Их много, причем прямо в палате.
Также не забывайте, что на пациентах могут испытывать, помогает ли от вируса или его последствий какое-либо из существующих лекарств. По правилам медицинской этики это должно делаться с добровольного и информированного согласия пациента. Может помочь (вероятность низкая), может стать хуже. Также в теории, если на вас испытывают лекарства, реакция вашего организма должна дать врачам полезную новую информацию.
Отдельно – избави вас бог в эпоху эпидемии попасть в больницу с каким-нибудь собственным, не связанным с коронавирусом заболеванием. Во-первых, потому что все силы брошены на борьбу с пандемией. А во-вторых, потому что очень велик шанс заразиться еще и вирусом.
Для примера – история больницы им. Г. Г. Куватова в Уфе
5.
В течение долгого времени больных с пневмонией не тестировали на коронавирус, как и врачей, которые с ними общались. Несмотря на то что персонал настаивал на том, чтобы такие тесты проводить.
Прием плановых больных не остановили. Еще две недели больница жила обычной своей жизнью. А потом, когда тесты все-таки провели и коронавирус обнаружился и у больных пневмонией, и у врачей, всю больницу закрыли на карантин. 500 сотрудников и примерно столько же пациентов. Никого не впускают, никого не выпускают. Если не считать работников администрации больницы, которые, как говорят, сбежали через окно.
Следственный комитет вроде как начал проверку на предмет халатности в действиях руководства. Но даже если найдут, запертым в больнице людям от этого не легче.
Что тут можно сказать? Будьте, пожалуйста, здоровы! Особенно во время эпидемии.
24
Врачи и их этический выбор
О “цунами пациентов” сообщили медики многих стран. В частности, врачи Италии и Великобритании честно рассказали о том, что им приходится брать на себя нелегкий выбор: кому оказывать помощь, а кому – нет. Кого подсоединять к аппаратам ИВЛ и ЭКМО, а кого оставить в ожидании своей очереди. Часто это означает – решить, кто останется жить, а кто умрет.
По медицинским телесериалам мы знаем, что вообще-то врачам иногда приходится сталкиваться с этой дилеммой и в обычные времена, не отягощенные никакими пандемиями. Но во время COVID-19 это происходит особенно часто, причем иногда докторам даже не хватает времени на то, чтобы осознать происходящее.
Кстати, тут может крыться один из ответов на вопрос, почему пожилые люди умирают от коронавируса чаще.
Как говорит статистика, чем человек старше, тем выше вероятность, что у него болезнь будет протекать в тяжелой форме. Но это не значит, что 30-летние и тем более 40-летние покашляют и пойдут дальше. Иногда даже пациентов в возрасте 20–30 лет приходится класть на ИВЛ, чтобы поддержать их жизнь.
Относительно молодых людей, тяжело переносящих коронавирус, не так уж и мало. Особенно если сравнить их количество с количеством аппаратов ИВЛ, доступных в каждой больнице. Когда врачу приходится выбирать, положить на освободившийся аппарат молодого человека А., которому 35 лет, или симпатичного старичка Б., который уже разменял седьмой десяток… Ну вы понимаете.
Проходит часов сорок. А. пошел на поправку. В порядке живой очереди аппарат ИВЛ должен занять Б., правильно? Но за это время в интенсивную терапию попал водитель скорой помощи В., ему 45, и у него трое детей. И значит, Б., если он еще жив, снова придется уступить свое место…
Все происходящее ужасно и несправедливо. Это противоречит канонам человечности, выработанным нашей цивилизацией за последние столетия. Нельзя выбирать, кому жить, а кому умереть. Нельзя решать, чья жизнь ценна, а чьей можно пренебречь. И тем не менее сейчас это происходит каждый день.
Будет ли сегодняшний этический выбор врачей иметь долговременные последствия? Для каждого из них – безусловно, ведь результатом пандемии станут массовые случаи посттравматического стрессового расстройства среди медиков. Когда все закончится, кто-то потеряет сон, кто-то сопьется, а кто-то, чего доброго, покончит жизнь самоубийством.
Наверняка будут и другие, которые привыкнут к тому, что человек – это не больше чем биологический организм, а значит, неудача в сохранении жизни – не трагедия, а всего лишь брак на производстве.
Будет ли этот этический выбор иметь последствия для общества в целом? Решимся ли мы выработать четкие рекомендации, которые помогут врачам определить, кого оставлять в живых, а кого обречь на смерть?
По окончании Второй мировой войны цивилизованные люди запретили себе выяснять, чья жизнь ценнее. Потому что иначе “более ценные” могут позволить себе отнимать жизнь у “менее ценных” – сначала во имя великой цели, а потом и просто так, если им того захочется.
И это было правильное решение. Открывать этот ящик Пандоры заново, чтобы “с помощью науки” определить, чья жизнь ценнее, было бы большой ошибкой.
А значит, даже перед угрозой новой пандемии и новых ПТСР среди врачей мы вынуждены будем вновь оставить их с этими решениями один на один. И нравственный груз опять ляжет на плечи тех, кто и так больше всех пострадал на передовой борьбы с болезнью.
Экономическийкризис
25
Этот долгожданный крах!
Экономический кризис – вроде перегоревшей лампочки. Ни одна лампочка не работает вечно. Она может продержаться год, два, даже десять лет. Но рано или поздно щелкаешь выключателем – и вдруг свет не загорается. И мы все знаем, что это неизбежно.
Но нынешний кризис, связанный с пандемией, отличается от прочих. Он не грянул неожиданно, посреди, казалось бы, ясного неба. Нет, он наступал медленно, но неотвратимо, как огромный грозовой фронт, затемняющий все небо.
Генсек ООН Антониу Гутерриш заявил: “COVID-19 – это величайшее испытание, с которым мы столкнулись с момента создания Организации Объединенных Наций”. То есть фактически после Второй мировой войны. Неслучайно и президент Франции называет борьбу против вируса нашей “Третьей мировой”.
Аналитики все чаще сравнивают кризис коронавируса именно с мировыми войнами, причем чаще – с Первой, которая стоила миллионов жизней, но при этом мгновенно ускорила технический прогресс. За четыре года, с 1914-го по 1918-й, человечество прыгнуло на несколько десятилетий вперед: толчок получили массовое конвейерное производство и индустриализация в неизбежной связи с развитием автомобильного транспорта и авиации.
