Он зол.
– Куда? – вопрос всё же сорвался с её губ, хотя она и зарекалась что-то спрашивать.
Не у него – точно. А, собственно, у кого? Его люди молчат ещё строже, чем он.
– Узнаешь.
Другого она и не ожидала.
– Хорошо.
– Переоденься в теплое. На улице ветер. Жду тебя через пять минут внизу.
– Хорошо, – снова повторилась она.
У Кати и здесь оказалась гардеробная с одеждой её размера. Правда, одежду пополняли. Вчера, например, привезли куртки, ветровки, спортивные теплые костюмы. Все брендовые, высокого качества. Катя непременно порадовалась бы таким подаркам… в другой жизни.
Приказ Коваля надо исполнять, и для прогулки она остановилась на бежевых брюках спортивного покроя, теплом свитере с высоким двойным воротом и легкой ветровке. Волосы собрала в «конский хвост». В зеркало Катя даже не смотрелась, делала всё машинально. На ноги – теплые ботинки со шнуровкой. Вроде бы готова.
Уложилась в пять минут.
Руслан стоял у окна и беседовал по телефону.
– Жду их не раньше восьми. Да. Так и передай. Мне плевать. У меня тоже планы.
Катя невольно замерла на последней ступени. Что-то скользкое, противное, из прошлого всколыхнулось в ней, откинув на несколько недель назад. Она и забыла, что Генерал мог быть и таким. Катя даже тряхнула головой, прогоняя наваждение и легкий мандраж.
Пусть как хочет, так и разговаривает. И с кем хочет. Она…останется безучастной.
Руслан закончил разговор и обернулся. Его глаза просканировали Катю, задержавшись на груди. Девушке сразу же захотелось запахнуть ветровку, она сдержалась в последний момент. Всё, как всегда… Не стоило провоцировать Коваля.
Они вышли на улицу, Руслан учтиво придержал дверь. Катя, глядя себе под ноги, вышла. Ступила на широкое крыльцо, подняла голову и обмерла.
Перед входом, совсем рядом со ступенями, стоял автомобиль примерно такой же, на каком Руслан как-то отвозил её в торговый центр. С нереальными космическими очертаниями.
Эмблемой автомобиля выступал бык.
Девушка ступила на землю и собиралась пройти к пассажирскому сиденью, когда услышала за спиной:
– Нет, Воробушек, за руль садись. Сегодня ты поведешь.
Катя остановилась. Потом медленно повернула голову в сторону Руслана. Тот смотрел на неё, слегка прищурившись. От его фигуры повеяло холодом.
В груди, в области сердца, там, где находится эфемерная душа, рос протест. Сначала маленький, едва ощутимый, но с каждым ударом сердца, он увеличивался в размерах, пугая хозяйку собственной силой.
Катя облизнула пересохшие губы, несмотря на то, что она их тронула клубничным блеском, едва заметным и невесомым.
– Руслан, я не могу сесть за руль. Я сбила человека, и на этом фоне у меня образовалась фобия.
Коваль спокойно выслушал её, а потом в два размеренных шага преодолел расстояние, разделяющее их. Поднял руку и аккуратно захватил Катю за скулы, вынуждая смотреть себе в лицо.
– Вот поэтому ты и сядешь за руль. Никаких страхов. Никаких фобий, Воробушек.
– Руслан…
– Ты меня слышала, маленькая, – вкрадчиво, словно она на самом деле была маленьким и неразумным ребенком, продолжил он, глядя ей прямо в глаза. Гипнотизируя и не позволяя отвести взгляд. Катя рада бы, но не получалось. Пальцы на скулах не причиняли боли, держал он её осторожно.
– Я. Не. Могу, – четко разделяя каждое слово, выдавила она.
– Можешь. Садись, – водительская дверца плавно отъехала в сторону. – Я в тебя верю.
Позже Катя поймет, что именно последнее предложение сыграло решающую роль.
Она настолько привыкла угнетать саму себя, быть на вторых ролях, что в какой-то момент потеряла веру. Вокруг неё происходили события, втягивающие её в водоворот страстей, она к ним шла приложением, фоном. Вроде бы и в гуще, а решать ничего не могла. Её трепало по ветру, кидая из стороны в сторону. Или тащило в низ, в ту самую воронку. Разрушая Катю без права на перезагрузку.
Ей необходим был толчок. Что-то, что вернуло бы её себе же. Она устала быть послушной, устала ждать решения тех, кто обладал властью. Устала думать, что виновата.
Она несла наказание.
Убила человека? Получай расплату. Судьбу ей выделили именно такую.
Оказалось достаточно простого «верю».
Катя разозлилась. Впервые за эту неделю. Злость – это хорошо. Злость заставляет двигаться вперед, доказывая тебе, что ты не тряпка, что ещё что-то можешь. Приглушенно выругавшись, едва размыкая губ, Катя прошла к автомобилю и опустилась на мягкое кожаное сиденье, идеально повторяющее контуры тела. Водить, сидя в таком – одно удовольствие. Ни спина не устанет, ни шея.
Дверку снова закрыл Руслан.
Катя ждала его, сжав губы и глядя только вперед.
Многоуважаемый Руслан Анатольевич решил снова вывести её на эмоции? Как прелестно. Она не против. О, она совсем не против.
– Как управлять? – негромко спросила Катя, теряясь в первые секунды и гоня от себя странное ощущение. Как только Генерал занял место на пассажирском сиденье, стало легче. Дышать, смотреть, просто быть. Наверное, даже жить. Совершенно дурацкое ощущение.
Она – личность. По крайней мере, когда-то была ею.
До тех пор, пока в её опустевший и осиротевший дом не нагрянули коллекторы.
Вспомнив тех мужчин в темных костюмах, Катя разозлилась ещё сильнее. Именно с них всё и началось, с безучастных исполнителей.
– Всё просто, – ответил Руслан и в двух словах дал ей разъяснения.
Она поняла.
Нажала на газ, и автомобиль, созданный для того, чтобы разгонять больше сотни за считанные секунды, сорвался с места.
В груди грохотало. В ушах звенело. Глаза щипало. Катя несколько раз быстро зажмурилась, пытаясь прогнать дискомфорт в глазах. Нет, это не слезы, слезы пахнут иначе. Именно пахнут…
– Смотри вперед.
– Смотрю, – недобро ответила она.
– Ещё газу.
Её руки сильнее вцепились в руль.
Перед ними была абсолютно пустая трасса. Катя никогда не узнает, что люди Генерала перекрыли более трех сотен километров, чтобы никто, ни одна машина не попалась на пути. Лишь тишина и раздолье.
Катя давила педаль. Внутри неё самой рвались барьеры, и душа окрашивалась в кровавый цвет. В камере, глядя на бесконечные серые стены, Катя думала, что никогда больше не сядет за руль. Вождение не для неё. Не зря она противилась. Нельзя ей водить… Крепче сжимая руль, в голове росла другая мысль: ни хера. Вот ни хера, ребята! Она будет водить! Сегодня. Завтра. И ещё через три десятка лет.
