Он был сыт и доволен. Во всех планах.
– Я не знаю тебя, Руслан. Вообще. Вроде бы стараюсь научиться общаться с тобой вне постели, но как-то плохо выходит.
– Почему плохо? Из-за того, что я ничего о себе не рассказываю?
– Это тоже. Ай…
– Извини.
Он не заметил, как сильнее сжал руку, лежащую на талии Кати. Они оба оказались правы. Ему нужна правда, ей – информация.
– Мне нравится, как ты меня сжимаешь. Сначала – нет, – её откровений он не ожидал. По позвоночнику предательски пополз холодок. – Сначала зажималась постоянно я. Знаешь, как сильно я тебя боялась, Генерал? Сейчас тоже боюсь, но меньше.
И снова последовало ещё одно «ай», потому что Руслан резко поменял позу. Фиксируя одну руку на её затылке, чтобы не ударилась головой, перевернул Катю на спину, распластал её на пледе, сам нависнув сверху.
– Не смей меня больше бояться, – яростно выпалил он, глядя в лицо Воробушка.
У той глаза распахнулись. Его любимый океан… Тонул бы в них, не выныривая.
– А ты не пугай. Ты же большой вон какой. И тяжелый.
– А вот сейчас врешь. Не придавливаю я тебя.
Он дурел, когда она была под ним. Такая покорная.
Он доминант и любил, когда всё по его. Но это нормально. И характер поздно менять, да и должность, служба обязывала быть таким.
– Но ты всё равно тяжелый, Генерал.
Катя чувственно улыбнулась.
– Тяжелый. Сто два килограмма. Или около того. Давно не взвешивался.
– Ого. И вот, кстати, да, уже первая информация о тебе есть.
Несмотря на шутливый тон, Катя всматривалась в его лицо. Лежала под Русланом, раскрасневшаяся. Была бы его воля, никогда бы её из-под себя не выпускал.
– А то, что я сказал про криминал, тебя, значит, не напрягло?
– Я, Генерал, наивна, но не настолько же, – она снова улыбнулась, но более сдержанно, даже немного грустно. – Генералами в России и ещё где-то в тридцать восемь не становятся просто так.
Его фраза. Один в один.
– Правильно думаешь.
– И следствие над тобой…
– Это ширма. Театрализованное представление.
Её тело под ним замерло. Его девочка хотела правды, что ж…
– Я иногда забываю, что ты тоже находишься под следствием.
– Катя, нет никакого следствия. С меня через неделю-две снимут все обвинения и официально принесут извинения. Я дам пресс-конференцию. Даже, возможно, изображу обиду, скажу, как долго и самоотверженно я служил Родине, армии, но пришло время уходить. И я, скорее всего, уйду, – Руслан скривил губы. – В политику. Или нет. Не решил ещё, принимать ли мне предложение Президента.
У Кати по мере того, как он говорил, глаза распахивались ещё шире. Её удивление, граничащее с шоком, проявлялось всё сильнее. Руслан скривил по-доброму губы – он ожидал подобного.
– Президент? – уточнила она едва слышно.
– Он самый, маленькая. Я – его уровень. Или он мой… Тут пока мы тоже не решили.
– Мы?..
– Мы, – кивок с его стороны.
– А кто это «мы»?
– Ты точно хочешь знать?
Размеренный кивок без секундного колебания.
* * *
Они сидели друг против друга. Он, кое-как пришедший в себя после недельного загула, и дед.
Тот снова появился и молча выкинул всё спиртное.
– Хватит.
– С хера ли? – огрызнулся Руслан. Он уже знал, кто перед ним.
Отца ни в чем не винил. Тот тоже в своё время сделал выбор.
Не каждый хочет риска, денег, безграничной власти.
Кто-то хочет жить спокойно, без лишней суеты. Работа, дом, семья. Пикники по праздникам. На выходные – походы по магазинам за продуктами на неделю или перед телевизором весь день, глядя ебурду, которой засирают мозги обывателям. Пляски, танцы, викторины ни о чем. Новости про другие страны. Про свою – вскользь. И ни слова из реального передела.
Каждый день все делают выбор. Маленький и большой. И каждый выбор несет за собой изменения в лучшую или худшую сторону, но не оставляет человека прежним.
Отец отказался ступать на тропу деда. Предпочел сделать вид, что сирота. Что один. И не оставил таким образом выбор Руслану. Тот и не копал в эту сторону. Нет деда с бабкой и нет. Печально, безусловно, но такова жизнь.
В том седовласом мужчине с армейской выправкой, что прилетел к нему на встречу, он сразу признал родственника. Слишком схожи. Не бывает таких совпадений. Холодную голову в тот день не удалось включить, жажда крови не была ещё удовлетворена. Ярость продолжала кипеть.
А ещё хотелось убивать. Много. Всех. Поименно.
Тех, кто посмел…
– Я опоздал. Прости.
Руслан запомнил слова Ивана Коваля. Он даже потом проверил, на самом ли деле дед хотел помочь или для красивого словца.
Звонок раздался за полночь.
– Копаешь, внук?
– Обязан, – пьяно ответил Руслан. Он пил, но всё помнил и соображал, отдавая приказы.
– Через три дня навещу.
И навестил. Пришёл без охраны, раскидал бутылки и сел напротив Руслана.
– Ты мне нужен.
Руслан не спрашивал, зачем.
Уже догадывался.
– Сдашь мне имена – я весь твой с потрохами.
Он хотел знать не исполнителей, что отняли у него Лизу. Тех, кто отдавал приказы. Вернее, одного, кто отдал приказ.
Ивану Ковалю не имело смысла приходить к нему с пустыми руками. Без козырной карты. Он мог, конечно, попытаться рассказать про семейные узы, про то, как долго он искал Руслана и прочее. Про то, что семья должна быть вместе. Лирика. Но не в дни, когда Руслан хоронил дочь. Хоронил часть себя. Навсегда. Не в те дни, когда даже близкие ему люди, а такие были, все те парни и немногие девушки, что пошли с ним в Саравию, молча смотрели на него, не отводя взгляда. Ему не нужно было сожаления и жалости. Ему нужна была месть.
И имена.
– Имя одно, – сказал Коваль-старший. Спокойно сказал, обыденно.
Руслан распластал руки на столе. Пальцы не дрожали. Несмотря на литры крепчайшего алкоголя в крови, он был собран. Только в груди дыра размером с Галактику. Он теперь весь – одна большая дыра.
Глаза дочери он никогда не забудет. Руслан посмотрел на свои кисти. Суки связали его пластиковыми хомутами. Наручники он бы снял, освободился. С хомутами – другое. Если бы ещё впереди были завязаны. Они впились в запястья, оставляя шрамы. Шрамы – ерунда. Напоминание ему вечное. О том, что забылся. Потерял бдительность. Одурел от открывающихся возможностей.
