Уточнять Катя и не думала, но на душе муторно стало. Она развернулась, собираясь уйти, когда её остановили.
– Катя.
– Да, Юль?
– Извини. Не подумай, что я на тебя сержусь или не хочу общаться. Я нервничаю.
– Ничего, всё хорошо.
Не её дело. Здесь всё не её.
– Катюш, да подожди ты! Ты мне как-то грозилась помогать на кухне, вот и давай. А потом пошли со мной в спортзал. Как тебе такая мысль?
– В спортзал?
– Ну да. Побегаем, пресс покачаем, попы. Пойдем, будет весело.
Катя подумала и согласилась. Чем-то ей заниматься надо.
Вроде бы ничего не изменилось в доме. Те же люди в черном виднелись в окне, захаживали на кухню, тенью скользили по дому. Переговаривались негромко. Периодически слышался лай собак.
И, между тем, огромный дом с множеством комнат, словно жил в полсилы. Нет хозяина – нет стержня. Даже Катя чувствовала отсутствие Коваля. Или, наоборот, только она? Остальные, наверное, привыкли. Они здесь работают, у них отсутствует привязанность. У Кати её тоже не было. Было другое. Необходимость не чувствовать себя одиноко.
Предложение Юли провести день вместе оказалось как нельзя кстати. Она была хорошим психологом. Не задавала лишних вопросов, не говорила и на щекотливые темы. Несколько раз у Кати возникало желание спросить про дочь Коваля, и каждый раз она себя одергивала. Женское любопытство, конечно, коварная штука, но не настолько, чтобы портить день и расположение, по сути, единственного человека, с кем Катя могла нормально пообщаться.
Но как бы Катя ни занимала, ни отвлекала себя, все равно то и дело поглядывала за окно и на часы.
Вернись…
Вернись…
Если бы её спросили, по какой причине она с такой маниакальной настойчивостью ждала возвращения Коваля, она не нашлась бы, что ответить. Кто-то, зная её ситуацию, её мысли, сказал бы: наслаждайся передышкой, дура. Важный разговор отложен на пару дней. Выдохни.
Она не могла.
И снова смотрела в окно.
Когда же ей удавалось краем глаза поймать въезжавшую машину, едва ли не бегом летела к окну, чтобы посмотреть, кто приехал. Чтобы увидеть высокую фигуру, от которой даже на расстоянии ощущалась незримая сила власти.
Высокие фигуры она видела.
Не те.
Ком вставал в горле, Катя не понимала себя. Волнуется за собственную судьбу? Естественно. Если предположить, что про неё вдруг забудут, и она окажется на улице, а потом снова в полиции, то тогда ей ещё непременно приплетут и побег. А это совершенно другая статья.
Катя гнала негативные мысли прочь. Ей это удалось бы лучше и быстрее, если бы она не видела, как и окружающие находятся не в радостном настроении. Приближенные Коваля не улыбались, были сдержаны.
Даже Юля, которая всё-таки утащила её в тренажерный зал. Он находился на нулевом этаже и поражал квадратурой. У них в школе и в институте спортивный зал был меньше площадью. Руслан не скупился на оборудование и размах. Тренажерный зал был разделен на несколько секций. В одной находился ринг – октагон, кажется, в спортивном мире его принято называть. Рядом несколько груш. Почему несколько – непонятно. Может, различие в наполнителях? Дальше шли маты.
И целая секция с тренажерами, беговыми дорожками, куда Юля её сразу и повела.
– Разминаемся и начинаем.
Катя кивнула. Почему бы и нет? Хоть немного отвлечется.
Через час Катя, раскинув руки по сторонам и разведя ноги, приняв позу «звезды», лежала на мате и тихо стонала, правда, с улыбкой на лице.
– Я больше не могу. Юля, я не встану. Я вообще больше шага не сделаю.
– Сделаешь, милая. И завтра снова сюда придем.
– Нет-нет.
– Да, – с довольной улыбкой протянула Юля и подмигнула её.
Только глаза оставались серьезными.
В десять Катя поднялась в спальню.
Руслан не приехал.
И ночью тоже.
Спала она плохо. Ворочалась, не могла найти себе места. Глупо, конечно. Одна ночь в объятиях Руслана ничего не решает. И не меняет.
Катя окончательно встала, когда рассвет только ещё начал зарождаться. Больше она не могла находиться в постели. Душа требовала действий. Тело же жалобно застонало, напомнив ей о часе интенсивных тренировок. Болело все. Юля постаралась на славу, гоняя её от одного тренажера к другому.
– Ничего, всем девочкам полезно, – говорила она вчера.
Приглушенно выругавшись, Катя мысленно дала себе зарок, что ни ногой больше на нулевой этаж. Ноги отказывались передвигаться. Катя спустила их с кровати и принялась массировать.
Она не знала, чем займется в предрассветный час. Но не отказалась бы, наверное, от ноутбука или планшета. Может, рискнуть и попросить Юлю?
Катя поднялась. Чувство тревоги не отпускало её.
Она вспомнила события другой ночи. И её взгляд проследовал к смежной двери, за которой располагался кабинет Руслана.
Катя никогда не совала нос в чужие дела. Считала это плохой особенностью, никак не красящей человека. Тут её черт дернул. Не иначе. Бывает и такое. Не хочешь, а делаешь. Сердце готово выскочить из груди, а ты передвигаешь ноги. Тебя как будто что-то толкает вперед, и ты не в силах остановиться. Хочешь и не можешь.
Толкнув дверь, Катя остановилась. Кабинет, где она уже была. Территория генерала Коваля. Имела ли она право сюда заходить? Катя не знала ответа на этот вопрос.
Но прошла.
Здесь не убирались после их ночи, что было крайне удивительно. Они же здесь набезобразничали прилично. Разбросанные бумаги, органайзеры, визитки.
Катя остановилась у стола, и услужливая память сразу же подбросила картину их сплетенных тел. Естественно, она не могла их видеть со стороны.
Могла лишь представлять.
Его тело на ней… полусонной, принимающей все его ласки и его самого…
Катя провела рукой по спутанным волосам. Что-то с ней неправильное происходило. Неужели тот самый проклятый стокгольмский синдром? Катя задала себе вопрос: нравился ли ей Коваль? Скорее да, чем нет. Следом сразу же напрашивался ещё один: испытывала ли она по отношению к нему влюбленность, привязанность? Однозначно, нет.
Она испытывает к нему благодарность за возможность не получить срок. Так, наверное, лучше сказать. Не считая того случая в СИЗО, когда Руслан её изнасиловал, он относился к ней хорошо.
Но…
Катя никак не могла вытянуть из сознания какую-то тревожную мысль.
Его же заявление по поводу дочери и вовсе не укладывалось в голове.
Фотография, кстати, так и лежала на столе лицевой стороной кверху.
