Гром прогремел с еще более страшной силой, чем прежде. Его раскаты походили на звуки колющегося и трескающегося на устрашающие куски айсберга. Я возвела глаза к небу. Серые тучи взбивались в вихри, сгущались, становились угрожающими…
Мы с Шериданом стояли поодаль от общей толпы, на краю начинающегося сразу за кладбищем парка. Приблизительно в десяти метрах от последней оформленной сегодня могилы, принадлежащей, судя по собравшимся у нее ближайшим родственникам, Эйприл Монаган. На моё плечо вдруг опустилась первая тяжелая капля приближающейся бури. Пока я смотрела на нее, кто-то в толпе раскрыл первый черный зонт. До сих пор ровно стоявшие, словно мраморные изваяния люди, почти одновременно развернулись и начали двигаться к выходу из кладбища – последние слова прощания были сказаны.
– Что ж, мы пропустили почти всё, – вдруг с шумом раскрыв черный зонт-трость у меня над головой, констатировал Шеридан.
“Почти всё – почти всё – почти всё”, – зазвенело эхо у меня в ушах. Не двигаясь и позволяя Шеридану держать над моей головой зонт, я всё еще пыталась увидеть хоть что-то. Но я видела лишь подавленные горем семьи: Динклэйджи идут держась за руки, все вчетвером, шестеро Монаганов идут с заметным разрывом друг за другом, Патели помогают передвигаться мальчику на костылях, Оуэн-Грины стараются успокоить мать семейства. С Сабриной Оуэн-Грин явно случился эмоциональный срыв. Пока её муж держит над ней зонт, её сын Зак обнимает её за плечи и просит успокоиться, говорит о том, что он всегда будет рядом с ней, всегда… Я отрываю от них взгляд и блуждаю взглядом по удаляющимся спинам. Я кого-то ищу, но кого?.. Кто-то должен был прийти… Кто-то должен был насладиться результатом своих действий… Должен был быть здесь…
Кажется, я уже была готова ринуться в толпу, чтобы каждого человека в ней повернуть к себе за плечо, каждого заставить заглянуть мне в глаза. В одной паре глаз я могла увидеть, могла увидеть в любой момент…
– Думаю, нам лучше уйти отсюда прежде, чем ливень размочит землю, – вдруг коснулся моего плеча Шеридан.
Я снова метнула взгляд в сторону Оуэн-Гринов и примкнувшим к ним миссис Монаган с двумя старшими дочерьми – они уже направлялись к выходу.
– Да, давай уйдём отсюда, – тихим голосом, не скрывающим моего напряжения, согласилась я, услышав усиление дождевых капель, врезающихся в купол черного зонта, зловеще и одновременно спасительно нависшего над моей головой.
Тучи, кружившие над Маунтин Сайлэнс все эти дни, наконец решили лопнуть и сделали это эффектно: такого потока воды с небес я не видела со времен своего детства. То есть со времен, когда даже соседский чихуа-хуа казался мне серьезной собакой. То есть такой непогоды я, скорее всего, не видела еще никогда.
К дому Шеридана мы подъезжали по размытой грунтовой дороге едва ли не вслепую. При такой видимости не то что вездесущего в этом городе призрака знаменитой горы́ в отражении зеркала заднего видения не было видно – не было видно вообще ничего в пределах десяти метров.
У Шеридана был всего один зонт, поэтому пока мы бежали от гаража к дому я намочила только ноги, а Шеридан со своим псом промок весь. Хотя, вернее будет сказать, что у Шеридана промокла только верхняя одежда – с краев его ковбойской шляпы на его плечи и спину стекали бурные ручьи – а вот Вольт по-настоящему промок до нитки.
Шеридан сразу последовал в ванную комнату, чтобы просушить пса феном, я же, разувшись и сняв куртку, инстинктивно поплыла в гостиную, к своей доске. По пути взъерошив корни волос, чтобы придать форму утратившим объем намокшим концам, я остановилась в шаге от доски и неосознанно начала вырывать из нее информацию, которую в эти дни мы получили от родственников погибших девочек и от судмедэксперта: Челси Динклэйдж испытывала чувства к Заку Оуэн-Грину? – Зак Оуэн-Грин не испытывал чувства ни к одной из погибших – в кого были влюблены остальные девушки (это вообще важно?); три девочки пьяны, у Зери Гвалы в крови обнаружено незначительное содержание наркотика… Подойдя к доске ближе, я взяла маркер и, открыв колпачок, секунду постояла, решая, куда именно внести новую информацию: в таблицу с названием “Вопросы” или в таблицу с названием “Факты”. В итоге решив написать слова: “Амнезия Камелии Фрост”, – на границе этих двух колонок, я нагнулась, стерла внизу доски разделяющую эти две колонки линию и сделала запись. Разогнувшись, я перечитала написанное, удовлетворенно хмыкнула и, закрыв колпачок, положила маркер назад на доску. Сделав пару шагов назад, я несколько секунд рассматривала общую картину – столбцы слов синего цвета – после чего достала свой телефон из заднего кармана джинс и, прицелившись, сфотографировала доску.
– Зачем? – вдруг раздался голос за моей спиной, заставивший меня вздрогнуть. Я не услышала, в какой именно момент замолк фен в ванной, как и не услышала его шагов. Наверное, пришел только что.
– На всякий случай, – поджала губы я, заметив, что Шеридан успел переодеться.
– Неплохая идея. Вдруг что-то сотрется или понадобится, когда мы будем вне дома?
– Да… – я опустила глаза на телефон, на экране которого светилось сделанное мной фото, а Шеридан направился в сторону кухни. На самом деле я сделала этот снимок по двум причинам: чтобы иметь исходник, который никто не “подправляет”, пока меня нет рядом, и чтобы очередной бессонной ночью, которая, несомненно, сегодня со мной вновь случится, иметь доступ к необходимой мне для продуктивного досуга информации. – Где в Маунтин Сайлэнс подросток мог достать наркотик? – свернув фотографию, я обернулась к Шеридану и увидела, как он включает чайник.
– Ты о Зери Гвале? Я тоже об этом думал. Нет в Маунтин Сайлэнс наркоторговцев.
– Но здесь ведь есть подростки, сидящие на легкой дури? В каждой старшей школе такие найдутся.
– Для начала я поговорил об этом с Кираном, надеялся, что он знает, кто из его одноклассников или школьных знакомых балуется подобным, но он слишком далек от этого мира. – Он что, оправдывает сына? Или у меня паранойя… – Поэтому я пообщался с директором школы, пока ты в его кабинете опрашивала участников вечеринки. Выяснилось, что в старшей школе Маунтин Сайлэнс имеется всего пятеро токсикоманов, если их можно таковыми назвать – мальчики и девочки из неблагополучных семей таскают таблетки своих больных родственников и употребляют их после уроков на заднем дворе школы.
– С ними стоит пообщаться…
– Чем, ты думаешь, я был занят, пока ты опрашивала ту толпу подростков?
– Ты допросил пятерых, – подытожила я.
– Прижал к стене каждого отдельно и с силой. Все сопливые и прыщавые, колени трясутся от страха, ноги подгибаются, обещания никогда больше не пить мамочкиных таблеток сами вырываются из дрожащих губ… Но, что самое важное: никто из этих недоделанных пяти токсикоманов не общался с Зери Гвалой.
– Да, помню: у девушки были проблемы с поведением, из-за чего с ней не хотели поддерживать контакты её ровесники, а её друзья, с которыми она устроила ту неудавшуюся попытку ограбления “Гарцующего оленя”, уехали из города еще в начале осени, когда поступили в колледжи.
