Кого я обманываю. Я снова хватаюсь за соломинку.
И всё же лучше хвататься за соломинку, чем за воздух.
Глава 36.
Мы изучили и скопировали журнал посещений Камелии Фрост, с утра пораньше побывав в больнице. После мы пообщались с девочкой лично и поняли, что в журнале не значатся ни Дакота и Итан Галлахеры, приходившие к ней в компании своего отца, который расписался в журнале, ни Джастин Оуэн-Грин, о котором рассказывал нам Киран и о котором не забыла упомянуть сама Ками, ни сестра девочки Белинда Фрост, ни Тео Монаган, брат погибшей Эйприл Монаган, о котором Камелия вспомнила в самом конце. Так выяснилось, что журнал посещений в местной больнице ведется из рук вон плохо. Никакого Фаулера или Флауэра Ками, как и другие люди в этом городе, со вчерашнего дня так и не вспомнила, как не вспомнила больше вообще ничего из того злосчастного вечера. Уже выйдя из палаты девочки-тихони, я вдруг поняла, что внутри меня закипает злость. Одно толковое воспоминание единственного выжившего человека в той машине могло бы выпустить меня из этого города уже сегодня, ну или хотя бы завтра. Это просто невыносимо…
К вечеру злость прошла и в душе неожиданно поселилась какая-то грусть. Может быть потому что я поговорила по телефону с Бертрамом, Эшли и Клэр, решившим на выходных купить щенка черной овчарки у одного из трех кузенов Бертрама. Наша старая-добрая овчарка скончалась от старости еще в прошлом году, доставив своим уходом всем нам немало боли, и теперь я грустила то ли из-за того, что вспомнила о почившем четвероногом друге, то ли оттого, что еще неделю назад у меня были все шансы на то, чтобы провести эти выходные с семьей.
Неожиданно упершийся лбом в мою ладонь Вольт вдруг издал едва уловимый скулёж. Может быть ему тоже было грустно, а может быть он учуял мою грусть.
– Всё нормально? – остановившись у дивана, на котором я вот уже пять минут как неподвижно сидела, расслабленно откинувшись на спинку и разбросав в стороны руки, поинтересовался Гордон.
– Думаю о том, что мы можем упускать, – вздохнула я, прислушиваясь к начинающемуся за окном дождю и слабым раскатам грома.
– Тебе стоит отдохнуть.
– Обязательно уйду в отпуск, – положила голову назад на спинку дивана я. – Только не подумай, что в отпуск я захотела из-за этого дела. Я еще до этого собиралась смотать удочки на пару недель.
“Смотать удочки” – так говорит Бертрам. Неужели я настолько по ним соскучилась?.. Вроде бы нет. Просто хочется почувствовать, что я дома. Что у меня есть дом…
– Я бы никогда так не подумал. Я знаю, что ты сильная.
– Вот как? – ухмыльнувшись, приподняла бровь я. – Откуда знаешь? Тоже по базе данных ФБР пробил?
– Ты мне никогда не простишь этого? – заулыбался Шеридан. – Хотя я наверняка уверен в том, что ты тоже пробивала меня по этой же базе.
– Никогда – это слишком долго, – заулыбалась в ответ я и поднялась с дивана под бой настенных часов, возвещающих о девяти часах вечера. – Когда-нибудь я тебя за это если не прощу, так забуду.
– Забудешь меня за то, что я пробил тебя по базе? – продолжал улыбаться он.
– Забуду то, что ты это сделал, хотя с учетом того, что ты не даешь мне об этом забыть, мне скорее придется тебя просто простить. Ладно, на сегодня хватит, – направившись к выходу из гостиной, выдохнула я. – Мы пообщались с медперсоналом и Камелией Фрост, часов десять побились лбом об эту крепкую доску, нужно бы передохнуть… – смиренно констатировала я, решив не говорить о том, что моё внимание к концу дня стало настолько рассеянным, что толку из него теперь точно никакого не выжмешь.
– Ты что, хочешь спать? – поинтересовался идущий за мной след в след собеседник.
– Нет, – выйдя в темный коридор, я остановилась и обернулась. – Просто хочу отдохнуть. В конце концов, сегодня пятница, вечер, я седьмой день как топчусь здесь на месте… Нужно выдохнуть, – я пожала плечами. – И, да, я пробивала тебя по базе.
– И как я тебе? – мы почему-то говорили глухо, словно тусклый настенный свет в гостиной и темнота коридора требовали от нас тишины.
– Хорош, – усмехнулась я.
Словив мою едва уловимую улыбку, Гордон вдруг сделал шаг вперед. Я сначала не поняла зачем он это сделал, и даже после осознала с опозданием. Когда он уже поцеловал меня прямо в губы и его левая рука уже лежала на моей шее, большим горячим пальцем обжигая мою холодную скулу. Поцелуй продлился всего пять секунд, после чего мужчина слегка отстранился от меня, ожидая от меня ответа: позволю ли я или оборву? Разрешить ему продолжить меня целовать или заставить извиниться?..
Пятница, вечер, я седьмой день как топчусь здесь на месте, поэтому хочу расслабиться… Почему бы и нет?
Я продолжаю стоять на месте, не отстраняюсь и не убираю его руки с моей шеи, его обжигающего пальца со своей холодной скулы. Пять секунд моего молчания – достаточное разрешение продолжать. Он вновь склоняется к моим губам и на сей раз я понимаю, что происходит – на сей раз я отвечаю.
Его губы оказались нежнее, чем я могла о них думать. И такие горячие… Кажется, он весь горячий – жар от его тела так и обдает мою замерзшую ауру. Вот мы целуемся, не спеша и даже нежно, два наших дыхания переплетаются в одно общее, и его аромат опьяняет…
Только я подумала о том, как вкусно он пахнет, и его язык заскользил по моим губам. Моё дыхание перевело еще сильнее и, потерпев еще секунду, я наконец коснулась его языка своим. Мы продолжили целоваться и настойчивость нашего поцелуя росла. Я слегка привстала на цыпочки, чтобы надавить на желанные губы сильнее, и он сразу же положил свою правую руку мне на талию. Чтобы я не смогла вдруг отстраниться, левой рукой он скользнул по моему затылку, а правой резко и властно притянул всю меня к себе, буквально врезав моё тело в своё. Теперь нам было не остановиться: теперь мы оба знали, что никто из нас уже не отступит. Теперь мы целовались уверенно, его язык проникал в мой рот смело, мой язык скользил по его губам с неприкрытым вожделением. Его левая рука начала медленно, но уверенно опускаться с моего затылка вниз по моей шее, ласкать мои плечи, мою талию… Наконец он сжал мои бёдра обеими руками, с силой, которая мгновенно разбудила внизу моего живота спящий вулкан. Слегка пригнувшись вперед, он аккуратно обхватил мою талию своими сильными руками и приподнял меня над полом, и в ответ я машинально обхватила его талию ногами. Я не сразу поняла, что таким образом он собирается подниматься со мной на второй этаж, а когда он ступил на лестницу мне было уже поздно отпираться – я должна была сидеть на нем тихо, чтобы не мешать ему уверенно шагать наверх, чтобы случайно не заставить его споткнуться.
Как только мы оказались на лестничной площадке второго этажа, я захотела опустить ноги, чтобы слезть с него, но он не позволил. Еще сильнее сжав мои бёдра, он призвал меня оставаться на месте и вновь начал меня целовать, продолжая настойчиво тащить меня куда-то вглубь своего жилища.
Спустя несколько секунд при помощи левой руки он открыл за моей спиной какую-то дверь и протолкнул её моей спиной, после чего буквально оторвал меня от себя и поставил на ноги. Сначала я не поняла, что произошло, но оказалось, что всё дело в зашедшем вслед за нами в комнату Вольте.
