Не знаю через какое время – через целую вечность продолжительностью в секунду! – миновав лесную дорогу, асфальтированный участок и еще одну лесную дорогу, мы остановились у какого-то старого одноэтажного дома, расположенного чуть ли не на самом краю города. Выпорхнув из-за руля, Гордон открыл мою дверцу и сказал: “Выходи!”, – и я вышла, и последовала за ним, снова по какой-то грязи вместо подъездной дорожки, прямиком через ночь к скрипучему крыльцу, на ступенях которого едва не поскользнулась.
Гордон заколотил кулаками в дверь с такой силой, что та едва не вылетала из петель. Одна-две-три-четыре… Четыре секунды, и свет в доме, и на крыльце включился.
– Кто здесь живет?! – обеспокоенным тоном зашептала я, чувствуя, как моё сердце клокочет где-то в районе моего горла. Прежде, чем он успел мне ответить, в окне, выходящем на крыльцо, показалось старческое мужское лицо. Сафиан?!.. “Чем нам может помочь бывший шериф Маунтин Сайлэнс?!”, – пронеслось у меня в голове, но не разочарованно или со злостью, а скорее с искренним любопытством.
– Гордон, что стряслось?! – старик открыл перед нами дверь и посторонился, позволяя нам пройти внутрь дома. Уже переступая порог я увидела в его руках двустволку.
– Кто-то забросил в моё окно коктейль Молотова*, – выпалил Гордон, и здесь я заметила старую женщину, не моложе семидесяти, стоящую в конце коридора в одной ночнушке с распущенными, длинной до пояса, почти полностью седыми волосами (*Коктейль Молотова – бутылка с зажигательной смесью, общее название простейших жидкостных зажигательных гранат).
– Ты не пострадал, парень?! – еще больше обеспокоился старик.
– Нет же, как видишь! Стою перед тобой на двух ногах и двумя руками махаю! Вольта здорово зацепило, Пальмира, – он резко обернулся к женщине. – Нужна помощь.
– Несите сюда, – женщина активно начала махать сухой рукой вглубь комнаты. – Сюда…
В итоге она завела нас на кухню и заставила меня положить пса на накрытый чистой скатертью стол. Сказав мне вымыть руки в раковине и дав мне на это какие-то жалкие пять секунд, она вручила мне кухонное полотенце и выставила нас с Гордоном прочь из кухни, призвав к себе своего старика. Не в силах находиться в слишком маленькой гостиной, стены которой, казалось, вот-вот сдвинутся впритык друг к другу и раздавят меня, я, минуту потоптавшись у журнального столика, ничего не сказав направилась на улицу. Надев сапоги и куртку – даже куртка была вся в крови! – я вышла на крыльцо и, наконец, вдохнула полной грудью влажный ночной воздух. И всё равно пахло кровью… Запах исходил от меня.
Дверь за моей спиной распахнулась. Я обернулась и увидела Шеридана.
– Ты как? – на мгновение заслонив собой свет уличного фонаря, остановился рядом со мной он.
– Нормально… Сигарета есть?
– Ты куришь? – его брови взметнулись вверх в неприкрытом удивлении.
– Нет. Но сейчас бы начала.
– Эй… – он как бы приобнял меня: стоя слева от меня он положил свою правую руку на моё правое плечо и начал водить по нём, словно растирать, чтобы я согрелась. – Всё обошлось…
– Нам нужно найти этого подонка. Кем бы он ни был. Нам нужно… – я сжала зубы.
Я слишком сильно дрожала и от холода, и от испуга одновременно, но я хотела, чтобы Гордон думал, что только от холода.
Дверь за нашими спинами распахнулась.
– Пёс подох, – сообщил возникший на пороге хмурый старик, и я отстранилась от Гордона, всё еще удерживающего меня за плечо. – Пальмира говорит, что вы привезли его уже без пульса, – еще раз обведя нас взглядом, старик сжато выдохнул через своё скрипучее горло. – Опасную игру вы затеяли, детки.
Глава 39.
“Опасную игру вы затеяли, детки”, – в который раз за последний час прохрустел голос Сафиана в моей голове. Это он про коктейль Молотова или про руку Шеридана на моем плече?.. И вообще, хрустел его голос или это был хруст опавших еловых иголок, разрезаемых сейчас моей лопатой?
…Гордон вынес Вольта из дома Сафианов завёрнутым в скатерть. Его пушистый белый хвост, замызганный бордовыми пятнами крови, свисал из кровавого свёртка. Я судорожно сглотнула и отправилась к машине первой. Труп животного Гордон положил в багажник. Я уже хотела сесть на заднее сиденье, потому как спереди всё было залито кровью, но потом вспомнила, что я сама вся в крови, поэтому вместо того, чтобы пачкать собой больше пространства, я заняла своё прежнее место и всю оставшуюся дорогу до дома пыталась дышать глубокими вдохами и медленными выдохами. Мысль о том, что этой ночью я таскала на руках окровавленный труп животного, думая, что оно еще живо и надеясь его спасти, кружила над моей головой назойливой черной мухой.
В одной из гаражных пристроек мы раздобыли две лопаты. Гордон хотел копать один, но я сказала, что не смогу стоять без дела, поэтому теперь мы копали вместе. Сначала он втыкал в землю своё остриё, потом я, он – я – он – я – он…
Мы опустили Вольта в яму прямо в скатерти, и снова принялись за лопаты: я – он – я – он – я…
Весь процесс занял не больше пятнадцати минут. Мы закопали Вольта чуть поодаль от дома, в лесу, под старой сосной. Когда закончили, я врезала лопату в землю рядом с собой и оперлась на нее одной рукой. Помолчав несколько секунд, я решила, что, может быть, Горон захочет что-нибудь сказать напоследок, и, может быть, мне стоит начать это первой, чтобы помочь…
– У Бертрама, моего отчима, была отличная годовалая овчарка, когда мы с мамой к нему переехали. В прошлом году эта собака умерла от старости… Представляешь, прожила целых восемнадцать лет. Для собачьего мира это нонсенс: обычно овчарки доживают до тринадцати лет, а здесь целых восемнадцать… Она так упрямо не хотела отдавать свою душу, что Бертраму пришлось её усыпить, чтобы не мучилась.
Я замолчала, не зная, помогла ли моя речь. Небо над нами серело, в пространстве становилось светлее – максимально тихий и максимально мрачный ноябрьский рассвет.
– Вольт был отличным псом, – наконец произнес Гордон.
И всё. Больше ничего не добавил.
Он вытащил свою лопату из земли, и я вытащила свою, как вдруг я замерла. Прямо передо мной тихо-тихо пролетела огромная снежинка, аккуратно спекировав на взрыхленный нами бугорок земли. Я посмотрела в сторону леса: сквозь серые просветы между замерзшими стволами деревьев тихо опускались крупные снежные перья.
“Сегодня ведь только восьмое ноября?..” – пронеслось у меня в голове. – “Рановато для снега…”.
– Самое время для снега, – вдруг завибрировал в пространстве рядом знакомый мужской голос. Тот самый, который несколько часов назад шептал мне на ухо вопрос: “Не спишь?”.
“Не спишь?.. Не спишь?.. Не спишь?..” – разлилось эхо в моей голове. Да что с этим городом не так?.. В нем всё считается нормой, всему здесь “самое время”?..
Я посмотрела на Гордона и наши взгляды пересеклись. Мне необходимо было узнать, где живут его родители. Вопрос жизни и смерти.
