– Вы правы, товарищ майор.
– Не иронизируй. Тебе ничего не кажется подозрительным? Не попахивает ли это дело нашими заокеанскими коллегами?
– Знаете, товарищ майор, я не знаю, как пахнут наши заокеанские коллеги, но Корзун, пока я бежал к машине, высказал то же самое. Это, разумеется, предположение. Не скажу, что для офицеров германской разведки побеги на Запад – повальное поветрие, но случаи были, сами знаете. Отсюда следующее предположение: в означенной квартире Трауберга поджидает представитель одной из западных разведок. Будет ли с фигурантом кто-то еще, мы не знаем. Крейцер тоже не знает. Намерен ли Трауберг вернуться в бункер – загадка. Он может получить инструкции и отбыть восвояси. Может исчезнуть уже сегодня. Доверить постороннему получение этих инструкций он не может. В общем, дело темное, товарищ майор…
– Молодец, – похвалил Андрей, – выстроил самостоятельно всю логическую цепь. И зачем я тебе нужен? Но все может быть куда проще, Олег. Мало ли куда направляется Трауберг. Однако сигнал получен, надо реагировать. Дуем в штаб, получим «добро» от начальства и все распланируем…
Глава пятая
Пуля сбила секцию водосточной трубы, ушла рикошетом от пожарной лестницы. Подполковник Рыбаков пулям не кланялся, но, когда одна из них чуть не зацепила его макушку, был вынужден присесть.
Улица Зееле простреливалась насквозь. Снайперы и пулеметчики засели на первых этажах, не давали бойцам передышки. Баррикаду отвоевали, за ней и спрятались. Кругом валялись предметы мебели, обломки электрических и телеграфных столбов, куски жести, выломанные из мостовой булыжники и даже перевернутый и раздавленный легковой автомобиль.
Красноармейцы грудились за баррикадой, ждали сигнала. Другие, захватив первые этажи, прятались у окон, готовые покинуть убежище по первой команде.
Контрразведчики сидели кучкой. Андрей рискнул приподняться. Сквозь окно перевернутого «Опеля» виднелась часть улицы. До следующей баррикады метров триста, там уже немцы, солдаты дивизии СС «Нордланд», имеющие вредную привычку биться до последнего.
Краски дня заметно потускнели, начинало смеркаться, клубились завихрения дыма, однако видимость была неплохой. За спиной остался клочок мостовой, он тоже плавал в дыму, чернели развалины жилых зданий, валялось несколько мертвых тел. У лестницы в подвал, опоясанной железными перилами, девушка-санинструктор с короткой стрижкой бинтовала красноармейца, раненного в грудь. Боец стонал, выгибался дугой. Свистели пули. Разражались короткие пулеметные очереди.
– Уяснил обстановку, майор? – прохрипел подполковник Рыбаков, командир усиленного танками и артиллерией штурмового батальона, входящего в состав 47-й армии генерал-лейтенанта Перхоровича. – Эта Зееле у нас как кость в горле. Четвертую баррикаду берем, а она все не кончается. Прямая, как штык, зараза. Сколько людей положили, четыре танка потеряли… Ничего, сейчас танкисты подтянутся, и снова пойдем. Умеют бегать твои люди?
– Мы на машине, товарищ подполковник.
– Ясненько, майор, значит, со всеми удобствами любите… Ладно, не обижайся, понимаю, у вас свои задачи. Где оставили транспорт?
– Там, – кивнул за спину Андрей, – метров сто на север, в переулке.
– Понятно, знаем мы этот переулок, тупиковый он… Вот черт… – Рыбаков отдернул руку от огрызка столба, лежащего поверх баррикады. Пуля чуть не отстрелила палец.
«Дождется когда-нибудь», – подумал Ракитин.
– Смотри внимательно, майор… Тебе ведь на Альдерштрассе надо, так? Метров сто пятьдесят отсюда, примерно пять домов – и будет поворот направо, еще один переулок, но он не тупиковый, как раз ведет в район Тюрлихплац, где твоя Альдерштрассе. Танкам там не развернуться, из орудий тоже вести огонь бессмысленно, поэтому мы туда не суемся. К тому же эта Альдерштрассе идет в обход центра, упирается в Хафель, а это дополнительный крюк… Больше ничего подсказать не могу, я, знаешь ли, не местный… – Рыбаков затрясся в сиплом смехе. – Сопровождающих дать тоже не могу, каждый человек на счету. В общем, действуйте сами. Мы пойдем вперед брать очередную баррикаду, а вы у нас за спиной в этот переулок и сворачивайте. Ферштейн?
– Отчетливо ферштейн, товарищ подполковник. Удачи вам.
– Да и тебе, майор. Всем нам в эти дни нужна удача. Вот она, победа, рядом, а хрен дотянешься… Эй, орлы, чего приуныли? – гаркнул командир. – Патроны жалеете? Нечего их жалеть – огонь!
В разразившемся грохоте Ракитин сполз с баррикады, сунул в зубы папиросу, стал чиркать зажигалкой.
– Мы как музы, товарищ майор! – крикнул Корзун. – Решили отдохнуть, пока грохочут пушки!
– Да ни черта они не грохочут, – проворчал Шашкевич. – Хотя, извиняюсь, вот и пушки…
Артиллеристы, пригибаясь, волокли две закопченные «сорокапятки». Еще несколько человек тащили по земле снарядные ящики. Орудия развернули, уперли в баррикады по краям дороги, пробили стволами бреши для стрельбы. Орудовали красноармейцы с баграми – очищали пространство. Автоматная трескотня стала стихать. Немцы на соседней баррикаде помалкивали, экономили патроны.
– Голь на выдумки хитра, – ухмылялся Рыбаков. – Представляешь, что наши танкисты придумали? Фрицы играючи подбивали наши танки из фаустов – шмальнут с чердака, и пиши пропало. На узких улицах не развернуться, оттащить невозможно, люди гибнут. День так мыкались, другой, потом сообразили. Стали вытаскивать из домов панцирные сетки от кроватей и приваривать на броню. Танк, конечно, с этой хренью выглядит потешно, зато работает устройство! Не всегда, но в половине случаев точно срабатывает. Стреляет гранатометчик – граната отскакивает от сетки и летит к нему обратно. А если и взрывается, то броню уже не прожигает – разве что совсем немного. Вдвое стали меньше терять машин, представляешь?
Орудия открыли огонь. Носились как заведенные подносчики снарядов. Тряслась баррикада, с нее что-то сыпалось, катилось по брусчатке. Отпрянули красноармейцы, прильнувшие к укрытию. В дыму невозможно было понять, несет ли противник урон. Доносились слабые крики, стучали автоматы. Артиллерии на этом участке у противника не было.
Грохот усилился, подошел в чаду танк «Т-34», тоже открыл огонь из башенного орудия. За ним пулемет. Все, кто находился на баррикаде, схлынули в стороны. Упрашивать дважды танкисты не собирались. Взревел мотор, машина рванула с места, разметала баррикаду и устремилась, набирая скорость, вдоль улицы.
– Вперед, орлы! – вскричал Рыбаков и, размахивая пистолетом, бросился в дым. Ахнуло громовое «ура», красноармейцы побежали следом, обгоняя друг друга, строча на бегу из автоматов. Кто-то споткнулся, но – нет, все в порядке, вскочил, побежал дальше. Из домов, из подвальных ниш выскакивали бойцы, кто-то переваливался через подоконник.
– Вобликов, за машиной! – крикнул Ракитин.
Лейтенант умчался, прижавшись к стене, придерживал пилотку, падающую с головы. По фронту разгоралась жаркая перестрелка. На мостовой осталось несколько тел, стонал раненый. К нему уже спешила девушка-санинструктор, упала на колени, стала ощупывать.
