На 26 апреля в Берлине оставалось не меньше 200 тысяч вооруженных людей, тысячи орудий, несколько сотен танков. Ближе к центру города оборона становилась плотнее, опорные пункты тянулись один за другим. В городе было много массивных каменных построек с толстыми стенами, каждый такой дом становился крепостью.
Улицы перекрывались баррикадами. В городе имелось большое количество подземных сооружений, и все они использовались для обороны и маневра войск. Но штурмовые отряды при поддержке артиллерии уверенно взламывали оборону.
К 27 апреля войска продвинулись к центру Берлина. Группировка противника теперь представляла узкую вытянутую полосу – шестнадцать километров длиной и три – шириной.
Бои не прекращались ни на минуту. Красная армия проходила квартал за кварталом, буквально прогрызала оборону противника. К вечеру 28 апреля был захвачен мост Мольтке в центре города. Следом пало здание Министерства иностранных дел, соседствующее с парламентом. Путь на Рейхстаг был свободен.
Последняя операция Люфтваффе в этой войне – в район Рейхстага сбросили парашютный десант курсантов морского училища Ростока. Эти мальчишки не могли сдержать натиск, погибли почти все. Впрочем, попытка взять с ходу Рейхстаг оказалась неудачной. В здании окопался пятитысячный гарнизон. Перед Рейхстагом был вырыт противотанковый ров. К тому же на Королевской площади не оказалось артиллерии крупного калибра, способной пробить мощные стены. Войска окружали Рейхстаг, формировались сводные батальоны для решающего броска.
Вечером 30 апреля саперы сделали пролом в северо-западной части здания, штурмовая группа ворвалась внутрь и через полтора часа завладела первым этажом…
Допросы пленных немецких офицеров выявляли массу интересных вещей, но в основном это были разрозненные сведения, они имели больший интерес для разведывательного управления, чем для контрразведки.
29 апреля пришло сообщение от Крейцера, в котором он поставил в известность, что фюрер наконец-то… женился!
– Вы не поверите, товарищи офицеры… – сказала Лизавета Быстрицкая, появляясь с текстом донесения в руке, – кажется, у нас есть молодожены…
– Да ну, – опешил Андрей, пробежав глазами текст. – А какой смысл?
– Вы, мужчины, ничего не понимаете, – назидательно сказала Лизавета, – это так романтично – где-то под землей, под залпы артиллерийских орудий, в окружении самых преданных друзей с белыми от страха лицами… Невеста вся в черном; шафер на свадьбе не кто-нибудь, а сам доктор Геббельс…
– Ерунда какая-то, в мае жениться, – пожал плечами Шашкевич. – Потом всю жизнь маяться будешь. И кто же эта счастливица?
Пришлось прочесть короткую лекцию о бессменной любовнице фюрера по имени Ева Браун, которая страстно мечтала выйти замуж за своего возлюбленного, и вот настал тот счастливый день. Распространяться не стал, поскольку сам владел лишь отрывочными сведениями.
– Крейцер пишет: была скромная церемония в кругу самых посвященных, однако шампанское из винных погребков рейха все же подавали… – Ракитин перевернул листок, пожал плечами. – Больше ничего. Не думаю, что Крейцер это выдумал, однако у него неплохое чувство юмора. Новость, конечно, архиважная.
– Возможно, он хочет, чтобы мы вместе со всей Германией порадовались за фюрера, – предположил Корзун.
– Да, очевидно, так и есть.
Однако остался неприятный осадок. Лояльная и покорная Ева Браун много лет находилась при Гитлере. Если можно так выразиться, беззаветно любила его. Страстно мечтала замуж. Гитлер все эти годы отнекивался, уверяя, что самое важное для него – союз с Германией. И вот сейчас, когда до краха остались считаные дни, фюрер решился сочетаться браком. Зачем? Что он задумал? Этому существу совершенно несвойственно быть женатым!
Причина столь нелогичного поведения Гитлера выяснилась уже на следующий день. В начале пятого пополудни пришло сообщение от Крейцера. На этот раз – довольно пространное.
Лизавета Петровна словно окаменела. Пришлось отнять у нее наушники и самому завершить прием. Примерно в три часа дня, плотно откушав, молодожены попрощались с соратниками и удалились в личные покои. Крейцер лично видел фюрера, и, по его словам, тот имел весьма убогий вид. Дрожало лицо, Гитлер едва переставлял ноги. Незадолго до этого фюрер узнал, что русские отбили первый этаж Рейхстага и их передовые отряды вышли к площади Потсдамерплац в 700 метрах от Имперской канцелярии.
Послеобеденный отдых лидера германской нации продолжался недолго. Первой умерла его любимая собачка Блонди, следом – несравненная Ева Браун, а уж потом и он сам.
В комнату свежеиспеченных молодоженов вошла на цыпочках целая компания: слуга фюрера Хайнц Линге, адъютант Отто Гюнше, Геббельс, Борман, глава Гитлерюгенд Аксман. Крейцер тоже подглядывал из-за плеча невозмутимого «коридорного».
Гитлер сидел на диване с пулей в голове, в ногах на коврике лежала мертвая Ева Браун. Судя по всему, он заставил супругу принять яд, а когда она отмучилась, сделал то же самое. Но испытывать предсмертные страдания как-то не хотелось – фюрер был слаб душой и телом, – поэтому зарядил пистолет и выстрелил себе в висок.
По бункеру разлетелась скорбная весть: фюрер мертв! Бункер замер в торжественном благоговении. Потом тела завернули в армейские одеяла, вынесли через задний ход, положили рядышком в саду рейхсканцелярии и подожгли. Сгоревшие останки закопали в землю. Но где именно, Крейцер не знает – он не бегал по саду за похоронной командой.
Оперативники потрясенно молчали. Какие только мысли не лезли в голову в эту минуту!
– Все же смылся от возмездия, гаденыш… – прошептал Шашкевич.
– Не вынес семейной жизни, – хихикнул Корзун. – Как долго он пробыл женатым? Сутки?
– Так, об этом – никому, – строго распорядился Ракитин, – обнародовать подобные новости мы не имеем права – это прерогатива высокого начальства. Пожелают довести до сведения масс – тогда другое дело. Всем понятно? Рот на замок, и молчок. Елизавета Петровна, вас это тоже касается. И не надо делать такое сложное лицо – симпатичной женщине больше идет быть глупой, чем умной.
– Мы – могила, – обреченно вымолвил Вобликов. – Что там у нас положено за разглашение государственной тайны?
– Уж точно не строгий выговор… – у Корзуна одеревенели губы.
Полковник Старыгин выслушал отчет, сделал судорожный вздох, взялся за сердце. Он молчал, наверное, минуту, свыкаясь с новостью.
– Умеешь же ты впечатлить, Ракитин… Эх, чуток не успели. Ладно. Мы же и не рассчитывали, что это фашистское дерьмо сдастся в живом виде? Ты уверен, что все так и было?
– За что купил, товарищ полковник. Крейцеру нет нужды писать фантастику – не тот персонаж.
– Смерть Гитлера не может быть инсценировкой, на которую купились даже приближенные? А он сам тайком покинул бункер и уже удаляется в сторону Атлантики.
– Теоретически возможно, товарищ полковник, но как-то сложно. То, что сидело на диване с простреленной головой, было точно трупом. О двойнике Адольфа Гитлера нам ничего не известно.
