– Ладно, оставьте себе, только не вытаскивайте без необходимости. Пилот Шварцман – это мужчина в сером плаще?
– Да, это он. Когда-то Трауберг оказал ему услугу и теперь считает, что Шварцману пришла пора платить по счетам. Он служил в 9-й авиационной эскадрилье СС, опытный ас, воевал в Испании, в Африке, на Восточном фронте. Получил травму во время жесткой посадки, год назад, отправлен в отставку… Он живет на Беркштрассе, имелась договоренность, что Трауберг его заберет. Тот решительно отказывался в одиночку идти на аэродром. Это странный тип, он напыщен, вечно всем недоволен.
– Далеко отсюда до аэродрома?
– Не могу сказать. Если в мирное время… километра четыре переулками и боковыми улицами. Сейчас невозможно высчитать. Препятствуют развалины, где-то есть угроза проникновения ваших войск. Но в Зальцвиге пока чисто, если верить последним отчетам разведки. Район не имеет важного оперативного значения.
– Людвиг, мы должны спешить… – Андрей осторожно высунулся за угол. Автоматчик не стрелял. Возможно, ушел или ждал, пока появится что-то заметное. Рисковать не стоило. – Надо обогнуть эти здания и попробовать их догнать.
– Это опасно, господин майор. Шутке, Нойманн и Эгельс – люди опытные. Устроят засаду на пути и всех перестреляют. Это заранее проигрышная ситуация, понимаете? Надо раньше Трауберга оказаться в Зальцвиге.
– Как вы это себе представляете, Людвиг? Катапульты нет. Мы стоим и теряем время…
– Есть улица Макленштрассе, она пролегает западнее и фактически напрямую выходит к Зальцвигу. Фон Трауберг побоялся ее использовать, предпочел вилять по переулкам. Боится прорыва советских войск. Но вы же его не боитесь? Смотрите, – Крейцер принялся загибать пальцы, – трое прикрывают отход Трауберга, некоторое время лежат в засаде, а Трауберг ждет. Это замедляет движение. Второе: бригаденфюрер в бункере повредил ногу на лестнице, защемил бедро – он быстро бежать не сможет, вынужден регулярно давать отдых ноге. У пилота Шварцмана нездоровые легкие, он тоже неважный бегун. Это три. Фон Трауберг считает меня мертвым – это четыре. Он не знает, кто напал на его группу, это мог быть кто угодно, например разведка русских. То есть нападение не связано с его побегом, и меня он ни в чем не подозревает. Оторвавшись от вас, он почувствует себя в безопасности и не станет спешить. Мы имеем все шансы, господин майор.
– А вы толковый малый, Людвиг. Позвольте вопрос: если пристрелить пилота, то никто никуда не улетит, верно?
– Да, это так. Но все равно придется искать Трауберга.
– Товарищ майор, может, и нас посвятите? – сказал Корзун. – А то мы тут слушаем вашу беглую немецкую речь…
– Языки учите, неучи. Растекаться не буду, товарищи офицеры. Идем в обход на улицу Макленштрассе. Есть надежда, что мы сможем опередить Трауберга. Пока ничего страшного, наши силы примерно равны. Их пятеро, и нас… – Он с сомнением уставился на Крейцера.
– Почти пятеро, – оскалился Шашкевич.
Глава двенадцатая
В темном переулке снова сюрприз – неожиданная очередь из подворотни! Кому опять не живется мирной жизнью? Пули тренькнули по старой брусчатке, звонко взвыли, уходя рикошетом вверх.
Оперативники упали, как костяшки домино, раскатились в разные стороны. Крейцера тоже чему-то учили – пролетел опасную зону, зарылся в мебельную груду, выброшенную взрывом из квартиры на последнем этаже.
Это не могли быть люди Трауберга – они же не Фигаро, чтобы быть сразу везде! Обычные берлинские «хулиганы» образца 45-го, не смирившиеся с поражением и гадящие Красной армии. Значит, какое-то время за ними следили…
– Все живы? – крикнул Андрей, откатываясь за угол.
Живы были все – выражались непечатными оборотами, даже старший лейтенант Корзун, получивший безупречное «дворянское» воспитание. Автоматчик в подворотне продолжал упражняться, прижимал офицеров к брусчатке. Пули проходили выше. Бежать дальше было рискованно – противник простреливал метров десять открытого пространства. Что мог разглядеть этот фанатик? Рассвело еле-еле: ну, бежали люди в советских плащ-палатках, с советскими автоматами, перекликались на русском языке…
– Товарищ майор, заговорите ему зубы, а я попробую обойти с гранатой… – прошептал Шашкевич.
– Заговорить зубы? – Андрей оторвал голову от брусчатки. – Как ты это себе представляешь? Про погоду поговорить?
– Ну, не знаю, вы же владеете немецким языком. Попробуйте убедить его сдаться. Ясное дело, не убедите, но хоть время потянете…
– Давайте, товарищ майор, – поддакнул Корзун, – мы же не караем, а убеждаем, верно?
Вроде умные люди, а какие глупости в головы лезут!
Шашкевич куда-то пополз, прогремела очередь, он злобно выругался, подался в обратную сторону.
– Эй, солдат! – грозно выкрикнул Ракитин на языке побежденного противника. – Ты в кого стреляешь? Протри глаза! Не видишь, что мы свои? Группа разведки 44-го мотоинженерного батальона майора Глауха! Штабс-фельдфебель Мартин Буше! Мы ходили в русский тыл, возвращаемся в свое расположение! Кто ты такой? Сколько вас? Прекращай стрелять!
Подворотня угрюмо помалкивала. Кретин, из-за тебя теряем драгоценное время!
Шашкевич уже удалился, видимо, подался на четвереньках в обход здания. Глухо пошучивал Вобликов: что-то про шутку, повторенную дважды.
– Нет такого батальона, – угрюмо возвестила подворотня.
Вот ведь Фома неверующий!
– Врите правдоподобно, товарищ майор, – посоветовал Корзун.
– Солдат, ты сколько недель сидишь в этой подворотне? – Андрей усердно имитировал раздражение. – 12-я армия генерала Венка вчера прорвала позиции у озера Швилоу и вышла к Берлину! Мы тесним русские части и скоро зажмем их в кольцо! С севера по Берлину наносит удары танковая группа генерала Хольсте! Действует наша разведка, определяет участки для прорыва! Наш батальон – в составе 12-й армии. Прекращай дурачиться, вставай и присоединяйся к нам! Твое имя, солдат?
– Унтер-шарфюрер СС Вильгельм Кляузе… – неуверенно сообщил защитник Берлина. – Позвольте, но такого не может быть. Армии генерала Венка не удалось прорваться к Берлину, она застряла в лесах. Предатель генерал Вейдлинг объявил об окончании сопротивления… А у вас очень странный акцент…
– Солдат, ты нас задерживаешь! – внезапно гаркнул гауптман Крейцер, что стало полным сюрпризом для всех. – Присоединяйся к нам, мы освобождаем тебя от несения службы на этом посту!
Бродячий эсэсовец в развалинах озадаченно помалкивал. Остатки здравого смысла подсказывали, что его цинично водят за нос. Но как же хотелось верить, что все это правда, что жива надежда и остались еще в Германии силы, способные переломить ситуацию!
Он начал ворочаться, потом опять задумался. Существенной роли это не играло. Тишина была настолько всеобъемлющей, что было слышно, как Шашкевич вырывает чеку из гранаты. Грохнул взрыв, загудели развалины. Потом все стихло.
