Кажется, его поняли без слов. Когда командир пустился наискосок через дорогу, все безропотно побежали за ним. Переулок был пуст – он разделял территории небольших предприятий. По нему пронеслись за считаные секунды. По одному вылетели на дорогу, устремились влево – тротуар, по счастью, был чист! Дальше бежали с ускорением, неслись на пределе возможностей, только бы успеть.
Вражеская компания из дальнего переулка еще не вышла – возможно, остановилась передохнуть. Это было бы великолепно!
Здесь действительно находилась промышленная зона. В данный момент она полностью обезлюдела. Вдоль дороги стояли грузовые машины с отброшенными бортами – видно, что-то выгружали и бросили…
– Крейцер, останьтесь здесь, не ходите за нами…
Уже маячил нужный проем. Андрей притормозил на пару мгновений, выдохнул, обернулся на своих – ну, пошли, что ли…
И лоб в лоб столкнулись за углом с неприятельской партией! В последний момент те услышали топот, но как надо не среагировали. Переулок расширялся в месте слияния с улицей, на другой стороне красовались развалины. Людям Трауберга пришлось перебираться через завал, что и повлекло задержку.
С воплем «В фигуранта не стрелять!» Ракитин кинулся вперед. Поздно открывать огонь – на него уже летел охранник бригаденфюрера с вытаращенными глазами. Тот тоже не успевал выстрелить.
Они сшиблись телами, разлетелись в стороны. Все металось перед глазами: развалины, узкая дорожка, перепуганные люди. Оперативники летели с ревом, а им навстречу – вражеская партия.
Шальные выстрелы все же произвели, но мимо. Вспыхнула рукопашная, на которую без слез нельзя было смотреть – повсюду валялись груды камней, куски стен со слипшимися кирпичами, раздавленная мебель, деревянные балки.
Люди падали, катались по земле, удары не достигали цели. Место для засады было выбрано бездарно, но так уж получилось!
Здоровый детина с перекошенной челюстью снова бросился в атаку. Автомат он выронил, выхватил нож с откидным лезвием, полез через препятствия, совершая маховые движения. Перед глазами мелькнули ровные белые зубы. По ним майор и ударил прикладом, улучив момент. Противник дернулся, но нож не выронил, снова полез, рыча, как тигр. Как-то ловко у этого паршивца получилось – майор уберегся от ножа, однако схлопотал локтем в висок, и этот удар вывел его из равновесия. Загудела черепная коробка, забегали чертики в глазах. С этого момента внимание рассеялось, события стали ускользать.
Андрей зашатался, точно пьяный. Автомат он не выпустил, но повалился спиной на острый камень, взвыл от боли, перехватило горло. Из последних сил он сумел сгруппироваться и, когда эсэсовский офицер прыгнул и оказался рядом, ударил его ногой по колену. Немца перекосило от боли, он подался вперед, по инерции размахивая ножом. И в этот раз удача не подвела майора: взлетел автомат, который он держал за ствол, прямиком отправился в челюсть. Удар был знатный, зубов во рту стало меньше, сломанная челюсть надолго осталась перекошенной.
Противник отпрянул, глаза от боли поползли на лоб. Автомат в руках развернулся, как надо, но очередь прошила пустоту – противник ушел с линии огня…
Вокруг творилось что-то непонятное – бились и ругались люди. Рычал и махал кулаками Федор Шашкевич, схватился за живот Корзун, отвалился от маленькой кучки дерущихся. Наскочил на противника лейтенант Вобликов, удар в грудь отбросил его на несколько шагов, он сделал свирепое лицо, стал вытаскивать «ТТ» из кобуры – пальцы дергались, как у эпилептика…
Ракитин поднялся на колени, отыскал автомат. Попятился седоволосый Трауберг с белым лицом. В этот момент он был вылитым альбиносом. Качался перед глазами субъект в сером плаще. У него была неприятная обрюзгшая физиономия – видно, только тем и занимался, выйдя в отставку, что разминался крепкими напитками…
У пилота был пистолет, он стрелял. Опухшее лицо сковал страх, оттого он и мазал. Ракитин выпустил по нему очередь – она вся ушла в «молоко». Субъект запаниковал, надавил на спусковой крючок, попятился в развалины. Туда же отступал и Трауберг.
Майор двинулся за ними. Только бы в фигуранта не попасть! Но пилот постоянно оказывался позади долговязой фигуры, куда-то пропадал, потом появлялся вновь.
Кончились патроны в диске. Кружилась голова, земля потянула к себе. Пришлось подставить колено, чтобы не упасть. Рукопашная подходила к концу. Охранники Трауберга бросились бежать. Тот, которому Андрей проломил челюсть, исчез гораздо раньше, его нигде не было.
Плевался Корзун, получивший в живот. Ползали Шашкевич и Вобликов, ища потерянные автоматы. У одного сочилась кровь из разбитой губы, другому рассекли бровь. Поздно обнаружили, что еще не конец!
Два охранника нырнули в развалины, третий еще был здесь! Он вырос из канавы, соседствующей с руинами, – приземистый, плотный. В драке у него сбило шляпу, с рассеченного лба стекала кровь. Он подхватил, убегая, автомат и теперь решил им воспользоваться. Руки тряслись, гуляло оружие, лицо перекосилось в жутковатой клоунской гримасе.
Голова отказывала, но Ракитин выбил из автомата пустой диск, полез в подсумок за новым. Руки не слушались, онемели пальцы. Немец открыл огонь, заорал как оглашенный. Отпрянул Вобликов, покатился по острым обломкам. Рухнул плашмя Шашкевич. Свинцовый веер ударил по камням, поднял тучу пыли. Возмутился Корзун, отскочил, забыв про свой живот, стеганул из «ППШ». Пыль застила глаза, он толком не видел, куда стреляет.
Патронов в диске хватило на пару очередей. Потом началось ужасное. Немец вел огонь короткими частыми очередями и тоже не утруждался выбором мишеней. Все впали в состояние отупляющего аффекта.
– Сволочь, да умри же ты! – страшным голосом закричал Корзун и помчался к немцу, перепрыгивая через горы мусора. Он швырнул автомат в охранника – оружие, вращаясь, пролетело мимо. Оба орали, тряся автоматами, диск с патронами перекосился в гнезде, Ракитин судорожно рвал его – ни туда, ни сюда!
Корзун не добежал пару метров. Взмахнул руками, упал лицом в строительную кашу…
Голова пылала. Вбивать магазин пришлось кулаком. Немец отвернулся, пытаясь вылезти из канавы, цеплялся за стальные прутья. Потом оставил это дело, сообразив, что уже конец. Пули срезали гребень с канавы. Он обернулся, посмотрел в лицо своей смерти и не смог сдержаться – заорал, как безумец, пока пуля не расколола ему черепную кость…
Ракитин стоял у развалившегося здания, всаживал в темноту одну за другой очереди, выл от бессилия. Вот тебе и СМЕРШ, хваленая контрразведка!
В развалинах никого не было, все ушли. И где их теперь искать?
Он прекратил стрельбу, опустился на колени. В ушах надрывался какой-то хоровой молебен. Угрюмый взгляд остановился на неподвижном теле. Плащ-палатка Корзуна промокла от крови. Старший лейтенант не шевелился. Побитая группа сходилась в одной точке. Шашкевич хрипел, плевался кровью. У Олега слезились глаза, он держался за отбитый бок. Все нашли свое оружие, но что это мешало сделать раньше?
