– Однако… – пробормотала Марина, садясь в постели и подтягивая здоровое колено, чтобы обхватить его руками и опереться подбородком. – Оказывается, привыкаешь и привязываешься, даже не любя. Я столько раз врала ему, говоря о любви – врала, произнося то, во что сама не верила, и вот наказание. Сижу теперь и мучаюсь – где он, а главное – с кем. Интересно – а если он на самом деле у кого-то? Что я почувствую, если узнаю? Ведь я его с горничной заставала – и не ревновала, просто было противно, брезгливо – и все. А сейчас… вдруг он действительно у женщины? Обнимает ее, целует, на руках носит? Ух ты, вот она какая, ревность-то!
Она усмехнулась невесело и вдруг вцепилась зубами в колено, давя спазмы в груди. Новое, прежде неведомое чувство затопило ее полностью и мешало дышать. Марина дотянулась до телефона и снова – в который раз! – набрала номер, приготовившись услышать знакомую фразу автоинформатора. Но вдруг трубка издала два гудка, и зазвучал голос Женьки:
– Да, алло!
– Женя… это я… – выдохнула Коваль.
– Котенок… девочка моя любимая, ну, как ты? Все в порядке? – Хохол говорил так, словно они расстались буквально вчера и мирно, а не после грандиозного скандала.
– Женька… где ты? – кусая губу, чтобы не плакать, спросила она.
– Я… да, понимаешь, тут такое дело… – он замялся, и внутри у Марины все похолодело.
«Сейчас скажет – понимаешь, я тут женщину встретил – и все, я не переживу этого. Только не сейчас, только не он!»
– Короче, не хотел говорить, но все равно узнаешь…
«Все, вот оно…»
– В общем, Мышку сегодня чуть машина не сбила, я с ней в травмпункте сейчас.
– Что?! – взвизгнула Коваль. – Мышку?! Где, когда? Ты откуда знаешь?
– Да я же у нее все это время, – признался Хохол. – Шли с работы сегодня, я ее встретил, вот и…
Марина почувствовала, как ее «отпускает», но одновременно с этим закралась тревога за состояние Машки.
– Ты подробно скажи.
– Мариш, давай я завтра наберу тебе, ладно? Мне вон доктор машет из перевязочной, пойду я. Ты не волнуйся, все в порядке будет. И себя береги. Люблю тебя.
Она не успела что-то сказать, в трубке затрещало, и Женькин голос пропал.
Подрагивающей рукой она отправила телефон обратно на тумбочку, взяла-таки сигарету и закурила. Вот так номер… Хохол уехал к Машке! Как ей в голову не пришло, что именно туда он мог направиться? И уж точно – с кем с кем, а с Марьей у него никогда ничего не будет, это не Ветка, к которой, кстати, у Марины никогда не было ревности.
Но что же там с Мышкой? И почему Женька встречал ее с работы?
– Вот чует мое сердце – и там проблемы какие-то, – докурив, пробормотала она. – Что за жизнь – только в одном месте разровняешь, как в другом уже холм вырос.
…Ночью ей снился Егор – такой, каким он был за пару часов до гибели. Высокий, красивый, в безукоризненно сидевшем на нем костюме, с сигарой в руке. Он смотрел на нее и улыбался. Миг – и вот он уже лежит с простреленным виском на мраморном крыльце, а она сжимает в руке бриллиантовую подвеску, которую только что нагнулась поднять, а потому выжила. Это оказалось так больно, что Марина со стоном проснулась и села, схватившись за голову.
– Столько лет… – пробормотала она, – столько лет – и не проходит… За что ты наказываешь меня, Малыш? За то, что я сняла твое кольцо, вышла замуж, фамилию сменила? Но ты ведь понимаешь, что иначе было нельзя! Меня бы уже не было, если бы не Хохол!
Пачка на тумбочке оказалась пуста, последнюю сигарету Марина выкурила перед сном. Скомкав ненужную картонку и швырнув ее в угол комнаты, Коваль встала и подошла к окну, раздернула плотные черные шторы и отодвинула органзу. Внизу на улице ничего не происходило – тихая темная ночь, горят фонари вдоль дороги, благопристойные постояльцы отеля спят. Обхватив себя за плечи, Марина смотрела вниз и думала: «Раньше я любила ночь. Очень любила, потому что ночами у меня был Егор – его руки, его губы, его тело, которое я знала наизусть. Это было так давно, что теперь кажется просто сказкой, и ничем больше. Потом Егора не стало, появился Женька, и вроде как все было хорошо… Но… Это не то, не так! Черт! Ну, почему?! Почему я такая?!»
Эти мысли всегда расстраивали ее. Получалось, что, даже выйдя замуж за Женьку, она так и не стала до конца его женой. Использовала – и все. Но тогда почему же вчера ей так важно было узнать, что он не с женщиной? Почему у нее внутри все похолодело, когда Хохол произнес фразу «Понимаешь, тут такое дело… все равно узнаешь»?
Ее раздумья были прерваны телефонным звонком – это оказался Гена.
– Мэриэнн, я подумал, что вам нужно знать. В кабинете Григория Андреевича обнаружили приборы прослушивания.
– Отлично, Гена! Ты сделал мое утро, спасибо. Кстати, привыкай – я Мария Васильевна теперь, Маша.
– Да, простите, я забыл, – рассмеялся телохранитель. – Когда вас ждать?
– Я планирую улететь завтра, сегодня еще переведу дух немного. Ты все решил с отпуском?
– Да, Виола Викторовна вроде не возражает, хотя и удивилась. Так что все в порядке, вы мне сообщите номер рейса, и я встречу.
– Договорились.
Положив трубку, Коваль победно вскинула вверх руки, и настроение ее заметно улучшилось, даже грустные мысли отошли на второй план. Все шло как нельзя лучше, так, как она даже и не рассчитывала.
Она уже успела немного забыть, как выглядит Домодедово изнутри, ходила, как в музее, рассматривая нововведения, выпила чашку кофе в небольшой кофейне, почитала какой-то журнал. До отлета в город, бывший прежде родным, оставалось еще больше пяти часов, коротать которые предстояло здесь. И даже отца, который мог бы приехать и посидеть с ней вместе, в Москве не было. Тянуло позвонить и поговорить с сыном, но Марина запретила себе делать это, чтобы не расхолаживаться. Четкий план действий, железная воля и решимость – вот все, что ей сейчас нужно, чтобы довести до конца сложный план, выношенный уже давно. И пока все шло именно так, как она рассчитывала. Даже лучше местами.
Вместо телефонных звонков она стала играть в тетрис и так увлеклась, что удивилась – обычно подобные развлечения не вызывали в ней никакого отклика. Но сейчас каждая фигура в игре казалась Марине шажком в ее плане, и когда вставала на свое место, радовала приближением к результату. Хохол не звонил, но и это теперь не расстраивало и не пугало, Коваль знала, где он и с кем, и знание успокаивало. Мысли о состоянии Мышки беспокоили, но раз Женька не звонит, значит, ничего ужасного, что требовало бы немедленного вмешательства.
Когда объявили посадку на рейс, Марина позвонила Гене и назвала номер и примерное время прибытия. Телохранитель заверил, что все будет в лучшем виде, и она, удовлетворенно хмыкнув, спокойно пошла в самолет.
Хотелось спать, пустой салон бизнес-класса давал возможность лечь и вытянуть ноги, но Коваль предпочла не делать этого. Ее вдруг охватило неприятное чувство опасности, тот самый мертвенный холод, что не раз спасал ей жизнь, служа сигналом беды.
