Он вдруг резко нагнулся к столу и схватил ее за запястье, крепко сжал пальцы:
– Играться вздумала? Ты кто такая?
– А какая разница, кто я – если могу помочь в твоей беде, а? – не испугавшись и даже не скривившись от боли, прошипела она.
– В беде? В какой еще беде?
– А позвони-ка, любезный, мэру своему – ведь явно телефончик имеется? – предложила Марина и вырвала руку из его пальцев.
– Зачем?
– Позвони – узнаешь, – отрезала она, доставая сигарету из пачки и протягивая руку к зажигалке, лежавшей перед Вороном.
Ворон, не сводя с нее глаз, сам помог ей прикурить, потом вынул мобильный и набрал номер. Едва раздался первый гудок, как из трубки полился отборный мат и вопли Беса:
– Ты, шкура! Да я тебя на куски, падла! На тряпки! Шантажировать меня?! Ты – меня?! Сгною!
Ворон отшвырнул мобильный, словно боялся, что Бес выпрыгнет из него и набросится с кулаками. Коваль курила и улыбалась. Ей вдруг стало ясно, что нужно сказать в следующую минуту, чтобы усилить эффект от бесовского выступления.
– Ну что, Мишаня, договариваться-то будем? Он ведь реально тебе голову свернет, у него власть и возможности. Это тебе не старое доброе времечко, когда можно было кодлу собрать да передел устроить, сейчас иначе перевороты делаются.
Ворон таращил на нее глаза, казалось, они вот-вот выкатятся на стол, а вены на шее лопнут, заливая все вокруг кровью.
– Ну, что ты пялишься-то? Неужто не признал? – глумилась Коваль, наслаждаясь картиной. – Эх, фотоаппарата нет – вот бы снимок был!
На лице Ворона промелькнула тень догадки, он даже слегка отпрянул и, зажмурившись, потряс головой, но видение не исчезло.
– Наковальня… – ахнул Ворон и начал мелко креститься.
– Ладно, хорош переигрывать, – хлопнула ладонью по столу Марина. – Можно подумать, тебе Ветка меня не пропалила уже! Хватит, Мишка, ей-богу, смотреть мерзко!
Ворон чуть-чуть продышался, залпом осушил стакан и проговорил сдавленно:
– Ну, ты даешь… это как же, а? Как вышло? Ты… тебя же…
– Ой, как вы мне надоели все со своей верой в загробную жизнь! – вздохнула Марина, придавливая в пепельнице окурок. – А что было делать, скажи? Сидеть тут и ждать, когда меня грохнут кровники? Спасибо Хохлу – хватило ему мозгов провернуть такое. И не наведывалась бы я сюда, кабы не нужда. Мишка, давай к делу, а? Устала я от ваших куриных истерик – во как! – она провела ребром ладони по горлу.
Немного пришедший в себя Ворон ослабил галстук, расстегнул пару пуговиц рубашки и закурил. У него в голове пока не укладывалось, что сидит он в ресторане с давно умершей и похороненной Наковальней, пьет виски и обсуждает какие-то дела. Происходящее казалось сюрреалистическим сном, хотелось проснуться и забыть все. Но, сколько он ни пытался стряхнуть оторопь, ничего не менялось – ресторан, стол, виски, Наковальня с сигаретой в тонких пальцах. Внешне эта женщина ничем не напоминала прежнюю Марину, но все же это была она, и не мог быть кто-то еще – потому что такие разговоры могла себе позволить только Коваль. И только Коваль могла так рискнуть и воскреснуть из мертвых. Видимо, на это имелись у нее серьезные основания.
– Слушай… так это, выходит, ты бумаги у Вишнева подрезала?
Она кивнула.
– Сама?
– Смысл напрягаться? Он добровольно отдал. Есть, Мишаня, люди, которые добро долго помнят – вот не в пример нынешнему мэру, да? Этому хряку сколько ни сделай – один черт он вопит: «Мало!» – усмехнулась Коваль. – А вот Алеша Вишня оказался парнем памятливым и благодарным. Только вот погиб, бедолага, ни за что.
Ворон тер то виски, то переносицу.
– Черт… даже в голову прийти не могло, надо же! Вишня! И как я сразу не допер, с первого дня, как его замом-то назначили… А тебе все это зачем? Все так и трешь с Бесом?
– Миша, я бы сто лет уже как его не помнила, но он же никак не угомонится. Вздумал тут из меня деньги тянуть и сыном попытался шантажировать. Вот скажи – это по-каковски, а? По каким таким понятиям?
Ворон помолчал. В его голове роились десятки вопросов, которые он хотел бы задать так неожиданно воскресшей Наковальне, но он никак не мог решить, с чего начинать.
– Ты что с лицом-то сделала?
– А что, это так важно, да? Лицо мое? – спросила Марина, отпивая кофе, который успел принести Никита до того, как у них с Вороном состоялось великое разоблачение.
– Непривычно.
Она поморщилась:
– Мишка, давай к делу. Бумаги, которые ты хочешь, у меня. А Бес с тобой так круто завернул, потому что я ему сегодня от твоего имени один листочек отослала. И от себя еще добавила, что остатки сладкие солью в прессу, если только еще раз увижу его около себя. Но мы-то понимаем, да, что Гришка не успокоится, пока не уложит меня теперь под плиту окончательно – с контрольным в голову. И тебя – паровозом, чтобы не забывался, – Марина выдала это на одном дыхании, без интонации, и внимательно посмотрела Ворону в глаза. – Идеи есть?
– Есть-то есть… – медленно выговорил он, не сводя с нее глаз. – Но как же Ветка, допустим?
– А что – Ветка?
– Подруга она тебе как-никак.
Марина легко перегнулась через стол и прошептала:
– Миша, друг предавший – хуже врага, да? Ведь она тебе сказала, что я жива? Сказала же? Да не тужься ты – родишь ненароком! Сказала, а потом давай тебе в мозг дуть, чтобы лишнее из него выветрилось – что я, Ветку первый день знаю? И когда ей что-то надо, она никого не пожалеет. Вот и меня не пожалела.
Ворон, к собственному удивлению, никак не мог вспомнить сути разговора, который – он мог поклясться – был между ним и Виолой вчера. И сквозило там что-то о Наковальне, но что конкретно – он никак не мог вспомнить. Зато вот хорошо помнил, как утром с какого-то перепуга обещал Виоле помочь убрать Беса.
Марина внимательно наблюдала за ним и убеждалась, что права в своих подозрениях относительно Виолы. Но это открытие не удивило ее, не сделало даже больно – Марина давно была готова к тому, что первыми предают близкие люди, те, кто рядом. Верить нельзя никому.
Ворон тяжело вздохнул:
– Слушай, Наковальня… а может, мы его того – наглухо?
– Решай сам, – откликнулась она. – Меня-то нет, ты же понимаешь. А вот тебе как потом выкручиваться – я даже не знаю. Ты вообще что от него хотел-то? Для чего бумаги искал?
– Ой, боюсь, не понравится тебе то, что я скажу, да ладно. Зарвался Гришка, так зарвался – не дай бог никому. Все под себя подмял, мало ему официальной власти – так ведь и корону «смотрящего» скидывать не желает. А разве по закону это, чтоб при власти и при общаке?
Марина пожала плечами:
– Ну, так грохнут его рано или поздно. Такие вещи просто так не проходят.
