Хохол, мастеривший что-то во дворе вместе с Грегом, тут же бросил рубанок и поднялся к ней, быстро пробежал глазами строки Гениного письма:
– А давай – какие проблемы? Вернемся в Бристоль и приглашение сделаем, а дальше разберемся.
– Дальше я помогу, – вызвался сидевший тут же в кабинете Виктор Иванович.
– Отлично, пап, – Марина с благодарностью посмотрела на отца. – А то, может, и ты к нам? Что тебе делать в Москве одному?
Старый журналист только усмехнулся, запахивая вязаную домашнюю кофту и вставая из кресла:
– Нет, Мариша. Я уж там доживать буду.
Спорить Коваль не стала, зная, что не переубедит.
Эпилог
Вернувшись в Бристоль, Марина окунулась в дела – ресторан требовал ремонта и небольшой реконструкции, Грегори вдруг занялся карате, и это тоже требовало времени и внимания. Тренер в клубе сказал, что впервые встречается с таким упорством у такого маленького мальчика. Коваль для вида округлила глаза, но в душе усмехнулась – у этого мальчика были неплохие гены в этом плане, ведь его отец в свое время имел черный пояс и участвовал даже в боях без правил. Кроме того, русские корни Грегори давали о себе знать – это в Англии не принято нагружать детей сверх меры, а у русских это в крови, да плюс к тому – Грег всегда и во всем хотел быть лучшим и первым, чтобы мать могла им гордиться. Для него не было большей радости, чем ее счастливая улыбка. Когда он выиграл в клубе первый показательный бой, Марина даже не удержала родительскую счастливую слезу – ее мальчик стал взрослым.
– Мам, а ведь ты говорила, что плакать нельзя, – уличил он ее совсем по-детски, и Коваль, смахнув слезы, улыбнулась:
– Это вам нельзя, вы мужчины. А я женщина, мне можно.
Хохол, присутствовавший при этом, только хмыкнул и поцеловал ее в щеку. Чтобы Коваль плакала на людях… не дай бог дожить.
Женькины руки затянулись ужасными рубцами, левая кисть, как и предрекала Марья, оставалась в полусогнутом состоянии, поражения сухожилий оказались слишком глубокими, но настырный Женька не расставался с эспандером и, как только тот становился слишком податливым, выбрасывал его и менял на новый, тугой и жесткий. Марина сперва пришла в ужас, когда увидела то, что стало с его руками, но потом привыкла, говоря иногда, что это не страшнее его наколок. Хохол только улыбался и молчал об истинных причинах. Прилетевшая к ним на какие-то праздники Мышка тоже ничего не сказала, кроме того, что уже рассказал Марине сам Хохол.
Летом они, как и собирались, улетели в Турцию, в небольшой отель в горах. Мужчины целыми днями пропадали с детьми на пляже, играли в волейбол или просто сидели на камнях с удочками, а Марина с Машей, расположившись под большим зонтом у бассейна, лениво валялись в шезлонгах, пили коктейли и изредка окунались то в бассейн, то в море.
– Я могу жить так вечно, – пробормотала однажды Марина, лежа на краю бассейна и поддевая ногой голубую воду так, что вверх летели брызги.
Мышка, подобрав под себя ноги, сидела в шезлонге и читала что-то.
– Замучаешься от безделья, – пробормотала она, не отрываясь от книги.
– Иногда полезно. Хохол вон все в Бангкок меня зовет – переехать хочет.
– Ты там не выдержишь, там влажно.
– Да понимаю я, – пробурчала Марина. – И Грегу учиться нужно…
Маша отложила книгу и подсела к ней, опустила ноги в бассейн:
– Ты не хочешь вернуться? Теперь ведь можно… просто смени город.
Коваль молчала. Подобная мысль посещала ее в последнее время все чаще. Но она понимала, что жить в другом городе смысла нет, а в своем – она не сможет. Сейчас уже не сможет…
И вот когда отдых уже подходил к концу, оставалась всего пара дней, она вдруг получила письмо. Адрес был ей неизвестен – просто набор каких-то букв, и Марина сперва решила, что это спам. Но в письме было вложение, и из любопытства Коваль забыла об осторожности и открыла файл. То, что она увидела, поразило ее. Это была запись видеоконференции ее племянника Николая – той самой, где он смешал Марину с грязью, не постеснявшись даже того, что, по официальной версии, ее недавно похоронили. Марина слушала это, окаменев, и все смотрела в лицо Николая, как будто могла увидеть то, что заставило его так опуститься. Поняв, что показывать это Хохлу просто нельзя, а пересмотреть еще раз придется, Марина сохранила файл в какую-то незначительную папку, присвоив ему название «иудушка», удалила письмо и кинулась в ванную, где ее основательно вывернуло наизнанку.
Ей страшно хотелось позвонить Кольке и спросить только одну вещь – за что? Почему он так обошелся с ней, что она сделала ему плохого? Он жил в ее доме, поднялся на ее деньгах и связях, даже работу ему дала она – и что? Чем он ответил? Продал, предал… Вот ведь – сперва Ветка, потом Колька… Хотя Колька даже раньше.
– Дерьмо… – процедила Марина, умываясь холодной водой. – Такой молодой, а такой гнилой оказался, даже уголовники так не поступали…
Она позвонила отцу и потребовала объяснений. Виктор Иванович сперва не хотел рассказывать, но потом, поняв, что Марина все видела сама, добавил от себя то, что знал.
– Почему ты не сказал мне?
– Ты была в коме, Мариша, а потом стало и вовсе не до этого засранца, – вздохнул отец. – А со временем эта тема вообще утратила актуальность…
– Да?! – рявкнула она, теряя терпение. – Точно?! А кто дал вам право решать, что утратило актуальность, а что нет?! Это касалось в первую очередь меня! И я должна была знать!
– И что бы ты сделала? – спросил отец ровным тоном, стараясь не вызывать больше агрессии. – Полетела бы и убила его?
– Папа, ты говоришь глупости!
– Тогда – зачем?
Марина заплакала.
– Я себя чувствую так, как будто думала, что за спиной надежная стенка, а повернулась – и уткнулась в кучу дерьма. Прости, папа, что я так про твоего внука, – с горечью сказала она сквозь слезы.
– Я с ним с тех пор и не общаюсь, – вздохнул Виктор Иванович. – Не принимай близко к сердцу.
Она положила трубку. Настроение испортилось, но говорить о его причинах она могла только с Мышкой, для чего они тем же вечером уединились в маленькой кальянной. Марина, часто прикладываясь к мундштуку, рассказала о видеозаписи, и Мышка, тоже сделав пару затяжек, призналась, что была в курсе и запись видела у Виолы. У Коваль в голове что-то щелкнуло – так вот откуда это взялось…
– Ну, если она решила мне отомстить, то зря, – процедила Коваль. – Тоже мне – кровница нашлась!
Мышка молчала. Она понимала злость подруги и даже разделяла ее – после просмотра видеозаписи ей и самой не раз хотелось поехать и отхлестать Николая по толстой морде, но она запрещала себе это делать.
– Ничего, – проговорила Марина, вставая с подушек. – Жизнь – длинная. И в ней всем воздается, я теперь точно это знаю.
