Хватит взывать к прошлому,…достаточно воспоминаний!.. Мы почти достигли конца нашего путешествия. Чтобы завершить его, посетим холм, где покоятся эти храбрецы. Если выйти из Морсбронна, можно достичь холма, заросшего виноградом. На его вершине поднимается пирамида из песчаника, окруженная четырьмя железными шарами. Пирамида господствует над окружающей местностью. Это памятник кирасирам, которых называли Надежда Империи . На двух сторонах монумента начертаны их имена. На третьей – надпись:
ВОИНАМ ГАЛЛИИ,
ПОГИБШИМ ЗДЕСЬ 6 АВГУСТА 1870 ГОДА,
УПОКОИВШИМСЯ В ЭТОМ МЕСТЕ,
ВОЗДВИГЛА СКОРБЯЩАЯ РОДИНА.
Постоим перед этим камнем, взирающим на Эльзас. Его золотит заходящее солнце. Ибо здесь все еще Франция, и те, кто спит в этой земле, еще не отомщены. Они пережили тяжелые испытания и одержали победу. Упокоившиеся в этом месте! Мертвые все еще говорят с нами. Действительно, кажется, что из-под памятника сочится голос. Он говорит: «Да, Франция здесь. Она в нас, в тех, кто не спит, как и в тех, кто надеется. Если вы хотите восстановить то, что утратили, будьте не мальчиками, но мужами. Народы губят ленивые, вялые и эгоистичные. Но их возрождают серьезные, дисциплинированные и целеустремленные. Мрамор, из которого возведен невидимый храм Отчизны, называется сознание и воля . Это божественное благословение живет в душах сильных, помнящих прошлое и верящих в будущее. Оно может истончиться или затеряться в бурях времен, но будет вечно возрождаться храбрыми сердцами и сильными душами».
Глава 2 Гранд-Шартрез и легенда св. Бруно
Stat crux dum volvitur orbis.
Во всех местах, отмеченных пребыванием человека, нас могут посетить внезапные исторические откровения. Вид этих мест, соединившийся с впечатлением от древней книги, со следом полузабытой легенды, иногда даже с описанием самих мест, открывает нашей душе, восприимчивой к легчайшим колебаниям, не только картины прошлого, но и самоё душу народов и человека и через эти видения позволяет нам проникнуть в тайные побуждения людей, познать глубинные причины событий.
Великие и малые явления природы, морские берега, возделанные нивы, необитаемые горы, города, церкви, ветхие крепости, роскошные замки, забытые могилы, полустертые изображения, вышедшие на свет дня из земли, руины, наполовину закрытые мантией зелени, в которую Кибела небрежно кутает свою наготу, и лилипутские произведения человеческого муравейника, – все это обладает необыкновенной способностью будить воспоминания и даже своим собственным языком. В любой стране, в любой местности природа накладывает определенный отпечаток на людей, и самые дерзкие их мысли подчиняются ее подспудному и неизбежному воздействию. Но есть совершенно особенные места, где все происходит наоборот. Человек или группа людей выбирают некий уголок земли и делают его символом своих мыслей, и уже природа избранного места принимает печать человеческую и несет ее веками. Здесь пейзаж становится отражением состояния души, и мистическая гармония человека и природы достигает своего пика, ибо природа становится живописным обрамлением наиболее глубокого чувства человека, его самых возвышенных устремлений.
Таково очарование большинства святилищ древности и современности, храмов, акрополей, монастырей, мест паломничества, освященных многовековым восхищением. Здесь соединяются и встречаются целые эпохи истории человечества. Эти места полны мечтами, страданиями и застывшими мыслями. И если каждое лето мы отправляемся в приморские города, в леса и горы, то делаем мы это только затем, чтобы там найти забвение и отдых от наших повседневных забот, усталости, бед и несчастий и впитать хотя бы малую толику вечной молодости земли. Но если мы случайно посещаем эти возвышенные места, не происходит ли это из тайного желания оживить чувства созданий более возвышенных, чем мы сами, чрез лишения, стремление или, возможно, надежду продвинуться еще на шажок в познании нашей собственной души, освещенной мерцающим светом вечной Души?
В разные периоды моей жизни я пережил благотворное воздействие одиночества монастырей на обеспокоенное сердце или смятенные мысли. Но что всегда удивляло меня, и этого не почерпнуть ни из одной книги, так это те мгновения духовных откровений и видений истории, которыми могут одарить нас эти древние святилища, чье расположение, строение и воспоминания, внезапно наполняющие нас, позволяют увидеть образ творца.
Первый раз подобное видение пришло ко мне много лет тому назад в Италии, сначала при посещении святилища Франциска Ассизского в Умбрии, а потом – в храме св. Бенедикта в Монте-Кассино. – Мне кажется, что я все еще вижу пологий холм в Ассизи, равнину Умбрии, пышную зелень, купающуюся в лучах солнца, и окружающие все это очарование горы насыщенно-фиолетового цвета, чьей бархатистостью наслаждается заходящее светило, пурпурно-оранжевое вечернее небо, и меня охватывает восторг, столь свойственный южным душам, созерцающим подобное великолепие. У меня все еще стоит перед глазами темная крипта, где светятся фрески Джотто, ангелы и монахи, прорисованные столь отчетливо и прекрасно. Там я внезапно понял душу Франциска Ассизского, восторг милосердия и вселенской любви, давший мощный импульс средневековой религиозности и, вслед за этим, искусству Возрождения. – Не забыл я и громады Монте-Кассино, окруженной глубокими ущельями Апеннин и увенчанной величественным монастырем, подобным крепости веры и учености. Июньской ночью, которую я провел в лощине у подножия монастыря, рои храбрых светлячков кружились искрами света в кустах, как ответ влюбленного мерцанию Млечного пути и небосводу, купол которого делался выше по мере восхождения на гору. Я был опьянен красотой древности и ее успокаивающих тайн. Я отдал бы все церкви мира за плиту музея в Неаполе и все монастыри земли, чтобы увидеть движение сердца Эсхила или Софокла. И все же той ночью, охваченный мириадами ощущений, я понял величие души св. Бенедикта, который в VI столетии от Рождества Христова удалился на эту гору, где был расположен античный храм Аполлона, чтобы здесь основать орден бенедиктинцев. Я не мог воспротивиться тому, чтобы представить себе фигуру смиренного монаха, перед которым жестокий король готов Тотила, завоеватель Италии, трепетал как ребенок.
Собор Сан Руфино в Ассизи
После глубоких переживаний и откровений Ассизи и Монте-Кассино я ощутил непреодолимое желание увидеть Гранд-Шартрез, самый знаменитый монастырь Франции, насельники которого демонстрировали наивысшие проявления монашеского самоотречения и аскетического подвига средневековья. Осенью прошлого, 1879 года мне удалось осуществить эту мечту. – Я попытаюсь передать здесь то грандиозное впечатление, которое я получил от одного из наиболее благородных видов Альп провинции Дофине и одного из самых интересных памятников нашего прошлого. Возможно, в этот рассказ я совершенно неосознанно вплету свои размышления о душе современного человека, навеянные пейзажами окрестностей монастыря, или несколько мыслей о духовном и философском кризисе нашего времени. Они появляются среди случайностей дороги, как невинные колокольчики, что часто прячутся то в густой траве, то среди обрывистых скал. Когда вы путешествуете, раскройте глаза как можно шире и позвольте мыслям течь свободно. Ибо это самый надежный способ отгородиться от современности и проникнуть в глубины прошлого и дали будущего. И если подобные путешествия так приятно делать для собственного удовольствия, сколько радости доставит это усилие во имя коллективной души, широкой и многоликой, но от этого не менее реальной, самоидентичной и единой, принадлежащей всему народу. Тем более это приятно, если это твой народ!
