Готический собор в Ване (Бретань)
Эти мысли преследовали меня, когда летним днем я приближался к городку Сен-Поль-де-Леон. Он расположился на возвышенности, мягко спускающейся к спокойному заливу. Две иглы собора и часовни Крейзкера главенствуют над городом, который спит вековым сном, охваченный значительностью и молчанием, исходящими от двух храмов. Улицы города пустынны. Прекрасные сады растут за высокими стенами. Все селение похоже на дом священника или монастырь. Рядом с собором дух средневековья ощущается сильнее. Узкие улицы застроены старинными благородными домами из серого гранита с черными прожилками. Сапожники, ткачи и булочники работают за стрельчатыми окнами, над которыми укреплены гербы. Боковая дверца, через которую можно проникнуть в собор, переносит вас силой поэзии легенды в века наивной веры. Гранитные заросли защищают этот мир снаружи. В глубине портала, напротив колонны, которая разделяет врата, ведущие внутрь собора, на две части, высится царственный Христос. В его левой руке – сфера мира, правая поднята в предостережении или наставлении. Черты его лица тяжеловаты, но полны благородства, силы и всепобеждающей кротости. В спокойствии этого образа Христа ощущается его способность вместить всю вселенную в ладонь и вознести ее к небу. Прислонившийся к внутренней стене апостол Петр держит в руке ключ от рая, напротив него стоит апостол Иоанн с чашей. Два ученика замерли в почтительном послушании, чтобы учитель мог говорить. Уверенность, с которой они держат ключ веры и чашу любви, выражает их непоколебимую убежденность. Легкий голубой оттенок серого гранита делает три фигуры, представляющих основы христианства, несколько призрачными и неземными. Арка врат обрамлена настоящим каменным венком из дубовых листьев, лилий и роз. Говорят, что преображенная небесной любовью природа перенесла на землю эту триумфальную арку, чтобы отметить шаги Спасителя, которому предстоит вернуть в мир радость и даровать людям райское блаженство.
В этой композиции присутствует простота и величие первобытного и мощного мировосприятия, которым кельтский дух обогатил христианство. Его сила и гармония не имеют ничего общего с горьким аскетизмом, таким мучительным, гримасничающим и болезненным, что появится позже под воздействием мракобесия и тирании клириков, нашедшего свое выражение в толпах, собирающихся на Страстной Пятнице. Я вошел в собор. Это было в воскресенье перед вечерней службой. Полутьма уже захватила своды, но пустой неф был заполнен светом, проникающим через великолепные витражи, на которых пламенеет красное стекло и рыдает фиолетовое, где через белые стекла мистически сияет нежная и мягкая лазурь. Я сел в глубине хоров, перед витражом, заключенным в стрельчатый свод, на котором изображена земная жизнь Христа в четырех картинах: Рождество, встреча с Симоном, Тайная Вечеря и Вознесение. Под первым изображением читалась надпись по-латыни: «Родился спаситель ныне»; и под последней: «Вознесся, как и предсказано». Множество ангелов парит на расправленных крыльях над головами Христа и Девы Марии, окруженными сиянием. Выше стрельчатая арка завершается цветами, которые блестят, как огромные крылья бабочек, переливаясь странными отсветами. На самом верху пылает огненный треугольник с именем ИЕВЕ, написанным древнееврейскими буквами. Геометрическую фигуру и священное имя, в которых, согласно мистическому учению, выражается естество божества, держит белая голубка с распростертыми крыльями, символизирующая Святой Дух и безграничную любовь.
Замерев перед глубоким символизмом изображений этого витража, прекрасного, как видение, я почувствовал, как перенесся в мир мечты и легенды. Я часто пытался понять, как древняя Бретань язычников и варваров стала средневековой Бретанью христиан и мистиков. Ведь история рассказывает нам лишь о внешних фактах, но не о глубинных переворотах, изменяющих облик мира и душу народа. И именно там, в соборе, созерцая великолепные витражи, я увидел всех святых, проповедовавших Евангелие в Арморике с IV по VI век. Они прибывали морем, люди, принесшие крест искупления. Они селились в лесных чащах поодиночке или небольшими группами. Дикие лесные звери, волки, зубры, кабаны, уважали их. Народ покорялся очарованию их кротости, их святости и их проповедям. Их слова смиряли гневные сердца королей. Эти работящие монахи корчевали лес, обрабатывали землю, пряли шерсть, обучали ремеслам и одновременно обращали души. Вокруг одиноких келий образовывались монастыри, вокруг монастырей, становившимися оплотом новой религии, новой поэзии и цивилизации, вырастали города. Откуда же пришли монахи, рассказывавшие о Христе по-бретонски? Из северных морей, из монастырей Ландаффа в земле гэлов, из Идоны на Гебридах, но чаще всего из Клонферта, что находится в Ирландии. Все называли своим духовным домом зеленую страну Эйри, девственный остров, куда не ступила нога ни одного римского проконсула. Все они говорили об основателе своего ордена как о вдохновенном и возвышенном учителе. Св. Патрик, креститель Ирландии, по происхождению был галлом. Именно он сделал кельтский мир христианским. Я поместил сюда легенду о нем потому, что она без искажений рассказывает о настоящем кельтском святом, и потому, что в ней отразилась встреча учения друидов с христианством. Победа христианства была достигнута не за счет разрушения учения друидов. Оба мировоззрения объединились, в результате чего появилась новая религия, как великолепная роза Востока появилась из шиповника. В отличие от германского мира, мира франков и саксов, к которым крещение принесли апостолы из Рима, пропитанные традициями античности, миссионеры, пришедшие к кельтским племенам, получили вдохновение совершенно особенным способом. Кельтский дух проник в самые основы и суть христианства. Он был подготовлен к этому внутренним стремлением к невидимому и глубинной нежностью, жалостью к слабым и страдающим, возникающими, подобно удивительному цветку, в жестоких и страстных сердцах.
Патрик родился в Булонь-сюр-Мер, Счастливой земле океана , около 387 года. Он был сыном бретонца, служившего в римской армии, и прекрасной галлки, отец которой изо всех сил противился этому браку. Еще в детстве Патрика крестили. Он вырос в небольшой римской колонии, и все его детство прошло в играх и забавах, которым он предавался всей душой, открытой для тонких чувств и наделенной богатым воображением. Однажды ночью на поселение напали пираты, римский лагерь и город, расположившийся под его защитой, были разграблены и разрушены. Вся семья Патрика погибла. Самого его захватили в плен и продали в рабство в Ирландию мелкому вождю в Ольстере. «Я пал», – сказал Патрик на исповеди, когда ему было уже семнадцать лет. В двух словах он выразил всю глубину трагедии, постигшей его. В доме своего хозяина он стал свинопасом. Он, привыкший к римскому пурпуру, был вынужден носить хламиду из грубой овечьей шерсти. Он жил в пещере, спал на камнях, укрывался циновкой из тростника, подушкой ему служила вязанка хвороста, питался он жидкой кашицей из овса и воды. Днем он выгонял свое стадо на поиски желудей, по ночам он промерзал до костей. «Я умирал от холода, – говорит он. – В окружении диких существ я чувствовал, как становлюсь грубым невеждой, последним из людей. Я жил в окружении смерти». И пав на самое дно бездны, Патрик обнаружил лучшие качества своей души. Словно небесный цветок, эта возвышенная душа, незнакомая самому Патрику, расцвела из ничтожества его жизни, раздавленной жестокой судьбой. Подавленный страданиями, Патрик задумался о бренности своего существования. Счастливые дни остались в прошлом, словно их поглотил туман океана вместе с римскими и греческими богами. Он потерял все: семью, родину, свободу. У него не осталось друзей, ни единой живой души. Его мысли обратились к Богу, и он стал подолгу молиться. Постепенно его сердце обрело мир.
