Торис взял на себя первую вахту и вскоре ушел в поисках более выгодной наблюдательной позиции.
Мы с Келланом остались вдвоем. Он накинул мне на плечи меховое одеяло.
– Первую половину ночи дозор будет нести Торис, потом я его подменю.
Я рассеянно кивнула, размышляя о своем.
– Аврелия, – сказал он, подсаживаясь ко мне. – Хватит об этом думать.
– Из-за меня Эмили погибла. Как о таком не думать?
Он взял меня за руки.
– Ты не виновата. Ты ни в чем не виновата.
Я пристально посмотрела на наши руки, а затем – ему в лицо.
– После всего, что случилось, ты все еще в это веришь?
– Конечно, верю. Я же тебя знаю.
Он знал ту Аврелию, какой я была в его присутствии. Я боялась, что мое истинное лицо придется ему не по душе. У меня засосало под ложечкой. Я не хотела обсуждать с ним такие вещи, но мой разум наказывал меня, снова и снова прокручивая перед глазами сцену, где девушка в изумрудном платье заживо сгорает на костре. Мне надоело поддерживать иллюзию невинности, даже ради Келлана.
– Ты думаешь, что знаешь меня, но на самом деле это не так.
– Я знаю тебя лучше, чем кто-либо еще. Ты упрямая, и… несносная, и просто удивительная. Ты смелая, но безрассудная и начисто лишена инстинкта самосохранения, – он с улыбкой опустил глаза. – Люди тебе небезразличны. Когда они страдают, ты тоже страдаешь, хотя стараешься этого не показывать.
В его взгляде читалась решимость.
– Если бы ты знала… – Он запнулся, будто спохватившись, и начал сначала: – Ты не понимаешь, как много ты для меня значишь. – Он провел пальцами по моей щеке.
– Ты же видел, что я сделала в замке, – не унималась я. – В Сирике.
– Аврелия, я не…
– Скажи мне, что ты видел, – потребовала я.
Он покачал головой.
– Лорд Саймон был при смерти, ты что-то забормотала, и… что ты хочешь от меня услышать?
– Объясни, как ты можешь меня не винить? Ты был там и видел все своими глазами.
– Тебе крепко досталось, любой бы не выдержал… Ты всю жизнь слушала о себе байки…
– Никакие это не байки! – закричала я, вскочив на ноги. – Хочешь узнать правду? Так вот, про меня всё верно говорят. – Я перевела дыхание. – Я действительно ведьма.
Его лицо было непроницаемым. Понял ли он меня? Поверил ли?
– Я вижу призраков, Келлан, вижу их повсюду. Как я, по-твоему, узнала, что в лорда Саймона попадет стрела? Ко мне явился дух, и с его помощью я заглянула в будущее. Это не суеверия. Мир призраков существует, он настоящий и пугающий, и я наблюдаю за ним всю свою жалкую жизнь. – Стыд и чувство вины, подобно змеям, обвили мое горло и медленно меня душили. – Я действительно произнесла заклинание, чтобы спасти лорда Саймона, и это был далеко не первый раз. Зря я принялась колдовать на глазах у всего зала, где все и так меня ненавидят, хотя знаешь что? Так даже лучше. Я никогда не смирюсь с тем, что случилось с Эмили, но я рада тому, что случилось со мной. Не нужно больше притворяться. Не нужно больше гадать, что ты подумаешь обо мне, когда наконец осознаешь…
Келлан резко встал, схватил меня за плечи и заглянул мне в глаза, а затем наклонил голову и поцеловал меня. Он меня поцеловал. И, вопреки всему, я зажмурилась и ответила на поцелуй. Он прижал меня к себе, и все остальное потеряло значение.
Когда наши губы разомкнулись, он пробормотал:
– Ты не ведьма, Аврелия. Ты обычная девушка, которой пришлось нести непосильную ношу. Мы уже не в Ренольте. Можешь забыть о страхах и суевериях. Забыть о Ренольте, Аклеве… обо всем. Мы с тобой можем отправиться куда угодно, быть кем угодно. Только скажи, и я все устрою.
Мое сердце бешено заколотилось.
– Ты предлагаешь мне сбежать?
– Да, – ответил он без колебаний. – Сбежать вместе со мной. Мы оставим прошлое позади. Навсегда.
Его слова не укладывались у меня в голове. Просто взять и… сбежать?
– А как же моя матушка? Как же Конрад? Ренольт?
– Без тебя их жизнь пойдет своим чередом. Твоя матушка снова будет на троне, Конрад сможет вернуться домой…
– А Трибунал продолжит безнаказанно убивать сотни невинных. Ты это хочешь сказать?
– Так было испокон веков. Меня заботит лишь то, что случится с тобой.
Мое сердце замерло. Опомнившись, я будто впервые заметила, как он близко. Он обнимал меня за талию. Мои руки лежали у него на груди, а щека касалась его лица. Я высвободилась из его объятий и отступила назад, а он так и остался стоять на месте с разведенными в стороны руками и приоткрытым от удивления ртом.
– Аврелия, посмотри на меня.
Я отвернулась, чтобы он не увидел моего лица. Он не только отмахнулся от моего признания. Он был убежден, что установленный порядок не изменить. Для него Трибунал был данностью, как приливы и отливы, как смена времен года, а убийство сотен – условием безопасности одного. Меня.
Такое условие я не приму. Ни за что на свете. Если такова цена жизни с Келланом, она мне не по карману. Стоило мне осознать это, и все мои тайные надежды рухнули. Я сделала еще несколько шагов назад, чтобы увеличить расстояние между нами. В моем сознании нас разделяла огромная пропасть.
– Аврелия!
Я упрямо смотрела на костер и темневший вдалеке лес, который бархатной шалью окутывал острые белые плечи аклевских гор.
– Ты столько повидал, мы через столько прошли вместе, а ты все равно не понимаешь.
– Ты разве не слушала меня? – Келлан загородил собой вид на горы и прошептал: – Я пытаюсь сказать, что люблю тебя.
– Неправда, – возразила я ледяным тоном. – Ты не умеешь.
– Как это понимать?
– А вот как. Если мы благополучно доберемся до Аклева, я освобожу тебя от твоих обязанностей, и ты вернешься в Ренольт. Хочешь, оставайся в королевской страже, хочешь – уходи. Женись, если угодно. – Мужество покидало меня, и я быстро добавила: – Надеюсь, ты так и сделаешь.
Он молча развернулся и зашагал прочь, мимо Лизетты с Конрадом, к залитым лунным светом полям, за которыми пролегала граница нашего королевства. Когда он скрылся в высокой траве, я рухнула на лежанку. Меня захлестнули отчаяние и одиночество.
«Отлично, – подумала я. – Теперь я никому не смогу причинить боль, кроме себя самой».
9
Сон был невероятно правдоподобным. Я стояла на краю леса и смотрела на бледный свет за деревьями. Я прищурилась, чтобы получше его разглядеть. Ноги сами несли меня вперед. Меня влекло к нему, как мотылька к пламени. Я знала, что он не сулит ничего хорошего, но это меня не останавливало.
