16
– Тебе надо было это видеть, – смеясь, сказала Кейт на следующее утро, когда мы шли по оживленному торговому кварталу. – Натаниэль был похож на большого испуганного медведя, который стоял и смотрел на свои пустые руки, а рыба выпрыгнула вверх прямо из его ладоней и исчезла в деревьях над его головой.
Она предложила мне пройтись вместе с ней вблизи центра города, чтобы разнести выполненные швейные заказы клиентам. Все утро она в красках рассказывала мне о том, как они с Натаниэлем познакомились. Хотя я по-прежнему робела в ее присутствии, я была восхищена.
– Так вот когда ты в него влюбилась? Когда мальчик подцепил его рыбу на крючок и поднял на дерево?
– Ну, не прямо в тот самый момент, – улыбнулась она. – Натаниэль гнался за ним до самого его дома и всю дорогу орал. Поймав вора, он был полон решимости надрать ему уши, но тут увидел, что того поджидают родные: мать мальчугана была больна и прикована к постели, с ней оставались двое младших детей, которые несколько дней просидели без еды. Что тут скажешь: мы с Натаниэлем не стали требовать украденную рыбу обратно. Тем вечером мы перекусили холодными бобами.
– Так значит, вот когда это случилось. Когда он подарил твой ужин другим.
Она поджала губы и покачала головой.
– Нет, не тогда. Но потом мы останавливались возле этого дома всякий раз, когда проходили мимо, и оставляли на пороге корзины с рыбой. А еще молоко, сыр, хлеб… Натаниэль платил за это из своего жалованья. Он носил им еду несколько дней, пока мать не встала на ноги и не вернулась к работе в деревне. И в какой-то момент в этот отрезок времени, где-то между хозяйством жениха и родным домом, я влюбилась в Натаниэля. В своего сопровождающего. В лучшего работника моего жениха, в его «самый ценный актив». Я была дочерью аклевского лорда, а Натаниэль – сыном странствующего кузнеца. Наши пути никогда не должны были пересечься. Но как только я узнала его, я поняла – это тот человек, которого я хочу для себя, и решила, что сделаю все, что потребуется, чтобы быть с ним всегда. Если для этого придется оставить свою прежнюю жизнь – значит, так тому и быть. Поэтому однажды, по пути к дому жениха, я попросила Натаниэля отвести меня в ближайший эмпирейский храм и жениться на мне. – При воспоминании об этом она улыбнулась. – Мы оставили нашу прошлую жизнь и больше к ней не возвращались. Мы прибыли сюда, и Натаниэль начал работать с Ксаном, а я решила брать на дом заказы по починке и шитью одежды, чтобы помочь нам сводить концы с концами. А теперь вот это. – Она блаженно улыбнулась, глядя вниз на свой круглый живот. – Вовсе не такую жизнь я себе представляла, будучи маленькой девочкой. Но эта жизнь гораздо лучше.
– А как отреагировал твой жених?
– Честно говоря, он испытал огромное облегчение. Я его очень любила – было трудно его не любить – но между нами никогда не было ничего кроме дружбы. Наш союз стал бы очень выгодным с точки зрения положения и приобретения имущества, но я боюсь, Дедрику брак виделся делом жутко скучным. Ему нравилось завоевывать. Обязательства? Нет, это не для него. – Она с нежностью рассмеялась. – Расставание оказалось на руку нам обоим. После того, как я перебралась в Аклев, мы пару раз обменялись письмами, и в них он признался, что был рад такому исходу.
– С тех пор ты ни разу не видела своих родных?
– Не могу сказать, что для меня это большая потеря, – призналась она, играя с кончиком своей косы. – Единственный человек, по которому я скучаю, – это мама. Мы были очень близки.
После того как Кейт доставила последний заказ, мы немного прошлись вдоль рядов торговцев специями. Нитки с зубчиками чеснока, гирлянды тимьяна и веточки розмарина висели на их лотках, как ожерелья на прекрасной даме.
– Сегодня День Истца, – сказала Кейт. – Примерно раз в месяц король устраивает публичную аудиенцию в суде, выслушивает жалобы, выносит приговоры, издает указы. Нам нужно торопиться. Ксан попросил вернуть тебя ему после полудня. Как только начнутся судебные разбирательства, пройти будет труднее.
Мы подошли к главной площади, на которой толпились люди. Несколько мужчин усаживались на платформе, возведенной у подножия громадных ступеней замка.
– Это кто – лорды?
– Да. Видишь того коротышку в пурпурной парче? Это барон Инграм. А того, с седыми волосами? Кастиллион. Слева от него – Рамос. Рядом – Ачеб. А вон там Лим и… – Она помедлила, прежде чем назвать имя молодого человека, находившегося от нас дальше всех. Он был очень хорош собой и очаровательно улыбался.
– Кто это? – спросила я.
– Жених, о котором я тебе рассказывала. Это он. Дедрик Корвалис.
Король восседал на высокой платформе на тяжелом, обитом бархатом кресле, который вытащили из дворца, чтобы тот послужил ему троном. За его спиной я разглядела сияющий водопад золотистых волос, которые могли принадлежать только Лизетте. Рядом с ней сидел Конрад: он смотрелся настоящим принцем. На брате был элегантный белый плащ с золотыми пуговицами, напоминающими медали. Спину он держал ровно, пальцы рук, сложенных на коленях, переплел в плотный замок. Я видела, что он отчаянно пытается не вертеться. Я догадывалась, что ему не хватало игрушки, вроде той, что я давала ему, чтобы помочь расслабиться и перестать тревожиться.
Торис навис над ними, одетый как рейнольтский лейтенант. Я ощутила горечь во рту: на нем была запасная униформа Келлана, не хватало только плаща. Я подумала: а не украл ли он и имя Келлана? И когда услышала, как к нему обратились «лейтенант Грейторн», поняла, что вынести мне это едва ли по силам.
Я спросила у Кейт:
– А кто из них принц Валентин?
Она искоса посмотрела на меня.
– Никто. Он на такие мероприятия не ходит. Ему никогда не нравилось быть на виду у толпы.
Кажется, это общая черта всех принцев, подумала я. Но Конрад, по крайней мере, был здесь и пытался исполнить свой долг.
Король поднялся.
– Мой добрый народ! – начал он, и его зубы ярко сверкнули белизной на румяном лице. – Согласно нашему закону и традициям король регулярно устраивает аудиенцию для своих подданных, дабы вы могли озвучить ваши жалобы и выразить недовольство, и дабы король мог стать посредником в решении ваших проблем, выслушать обвинения, выдвинутые против приговоренных к тюремному заключению, и представить их дела перед честным судом. Сегодня как раз такой день. Подходите, просители и заявители. Говорите, и ваш любимый король вас услышит.
Кейт фыркнула и тихо пробормотала:
– Он думает, что если станет часто повторять, как народ его любит, то так оно и будет. Удивительно, что он до сих пор не издал соответствующий указ. Он – худшая разновидность идиотов из всех существующих.
– А какая разновидность идиотов худшая? – спросила я.
– Тот вид идиотов, которые от всего сердца, непоколебимо верят в то, что они – гении. – Она кивнула в сторону стены по соседству, где один над другим висели указы Донала. Я прочла самые свежие из них:
