— Оля, ты только дождись меня? — внезапно и с каким-то диким страхом в голосе попросил Антон.
В этот момент они уже сидели на лошадях и собирались расходиться в разные стороны. Девушка удивилась.
— Разве ты не уверен во мне?
— Уверен, но что-то сердце кольнуло нехорошо… Хотя то, должно быть, от расставания… — Антон замялся, уверил себя, что так оно и есть и, через силу улыбнувшись, добавил: — Это точно от расставания!
Довольные друг другом и счастливые, они разошлись. Теперь их связывала общая мечта, в которую они могли верить и надеяться на то, что она вскоре сбудется.
Заленский сидел с товарищами в кабаке и обсуждал с ними местных дам. Кто-то говорил о том, что пора бы остепениться, кто-то о своих похождениях. Борис же вспоминал Ольгу и, кинувшего ему обиду, Войковского. Борису виделось, что дело его непременно нарушено, а значит, цели он своей так и не добился. Взгрустнулось. Не любил он, когда задуманное шло не так, как ему того хотелось.
— А что Войковский? — спросил кто-то. — Снова в увольнение подался?
— А я почем знаю, — поморщился Борис, словно ему наступили на больную мозоль.
— Так ты ж вроде в друзьях у него?
— То в друзьях, то не в них. Его не поймешь.
— А мне казалось, он хороший малый.
— Тот еще пройдоха.
— Быть не может.
— Я тебе говорю.
Заленский опрокинул в себя холодной водовки, закинул в рот селедочку и смачно хрустнул луковицей. Нужно было подумать. Раз Антон взял выходные, значит, что-то неладно. Потому, каким Борис видел его в последний раз — полным сожаления, вполне может статься, что он поехал в Псков.
— Не хорошо, — едва слышно высказался Борис.
Товарищи что-то обсуждали меж собой и не расслышали его. Заленский еще раз проделал ритуал с водкой и снова задумался. Всего-то и осталось, что уговорить Войковского оставить письмо как есть, и поехать самому в поместье Полянских, чтобы соблазнить Ольгу на побег. А там и до апогея шутки его рукой подать.
— Дело надо сделать! — на этот раз громко произнес Борис.
Друзья покосились на него. Спрашивать не стали, а он и не намерен был объясняться. Встал и вышел из кабака с твердым намерением временно перевестись в полк, что сейчас стоял в псковской губернии.
Глава 19
С тех пор, как Антон и Ольга сговорились пожениться, прошло около трех недель. За это время молодой человек успел вернуться в полк, встретиться с Борисом и даже повиниться перед ним. Он, окрыленный любовью и намечающимся счастьем, теперь мог сказать только спасибо другу, который натолкнул его на мысль о письме. Заленскому это было на руку. Он поверить не мог, что все становится куда как проще. Ему бы остановиться, подумать, за что и зачем? Но душу его омрачила ненависть и к деньгам Антона, которых у него никогда не было, и к его возвышенным чувствам, и даже к тому, что Ольга, завидная невеста, бросив жениха и наплевав на отца, хочет связать свою судьбу с ним. Зависть чернила душу Бориса и заставляла продолжать то, что он задумал, и передумывать он не собирался.
Антон, отбыв в части нужный срок, перевелся в Петербург, чтобы проще было заниматься делами. В это же время Бориса, по его просьбе, отправили в Псков. Там, затаившись на время, Заленский выжидал нужной минуты. Он знал, что Войковский не пишет «невесте» и знал, что женщины склонны сомневаться. Для его плана только то и нужно было, чтобы она разочаровалась или стала близка к этому.
Ольга, заметно повеселев после встречи с Антоном, спустя три недели, действительно, стала впадать в уныние. Сказывалось не только отсутствие новостей от Войковского, но и то, что Николя не сменил гнев на милость и так и не появился в поместье Полянских. Оля грустила и скучала. Не было больше прогулок с другом детства, не было смеха.
Отец общался с дочерью, по возможности, реже и все настаивал на том, чтобы она извинилась перед Албашевыми и вернула доброе расположение Николя. Оля и рада бы сделать это, но понимала, что помирившись с ним, только еще сильнее обидит, когда выйдет замуж за другого.
В один из дней, когда Ольга, не в силах ждать, вознамерилась-таки написать письмо Антону, к ним заявился неожиданный гость. Полянская сидела в беседке в саду и читала книгу. Услышав за воротами топот копыт, она встрепенулась и вышла из своего укрытия. Ожидала кого угодно, больше надеясь на Николя, но никак не думала, что это будет Заленский.
Борис предстал пред ней во всей красе. Английский сьют, рукавчики белые, на шее повязан шелковый платок. Весь такой изящный не по моде, уверенный в себе и в своей почтенности.
Полянская удивленно вскинула бровь, поздоровалась с гостем, предложила присесть на террасе. Заленский, улыбчивый, довольный произведенным на нее впечатлением, уселся, поправляя полы длинного пиджака.
— Знаю, такое давно молодежь не носит, — объяснился он, замечая Оленькино пристальное внимание к своей одежде, — только мода отцов, на мой взгляд, куда привлекательнее и романтичнее. Бедному поэту она напоминает о красоте прошлых времен.
— Я ничуть не против такой одежды, — ответила девушка, сама не веря своим словам. — Только не смешно ли это право? Вы как на карнавал собрались.
— Хотел перед вами предстать этаким английским господином, — рассмеялся Борис. — Надеялся хоть так снискать ваше расположение. К тому же нынче в Москве да Петербурге сплошные увальни и нигилисты. Вот где они у меня сидят! — молодой человек провел рукой чуть выше головы и снова благодушно рассмеялся.
— Нигилисты? — заметила Ольга незнакомое слово.
Точнее сказать она его уже не раз слышала от отца и его знакомых, но никак не могла понять, что оно означает, а спрашивать постеснялась. Слишком уж тихо обсуждались «нигилисты» в ее деревенском обществе. У Оли даже сложилось впечатление, что это нечто запретное, то о чем молодой девушке знать не положено. Теперь же, когда Заленский с такой легкостью его произнес, она подумала, что, возможно, не так все и плохо.
— Как же далеки вы от столичных дам. Те все и обо всем знают, — мягко, почти покровительственно произнес Борис и торопливо добавил: — От того вы и кажетесь мне еще милее.
— Спасибо.
Оля не понимала, в сущности, комплимент это или оскорбление, но решила на всякий случай поблагодарить. А сама, почувствовав себя глупой рядом с таким вот знатоком, опустила ресницы и слегка порозовела. Борис не заметил ее смущения и продолжал:
— Реформаторы эти несчастные, все за равные права да свободы разговаривают, — поведал молодой человек последние новости. — Как по мне, никаких прав нельзя этим крестьянам давать. В миг распоясаются и хозяев своих на кол посадят.
— Что вы такое говорите? — ужаснулась Ольга.
Борис понял, что не о том начал разговор, к делу его это вообще никак не относится и постарался легко переменить тему:
