Но зачем? Ей никогда еще не было так хорошо. И не хотелось, чтобы это заканчивалось.
– Ты его убьешь. – Пальцы Сорган Ширы впились ей в плечо. – И тогда уже ничто тебя не спасет.
Рин начала смутно понимать. Она делает Катаю больно, нужно это прекратить, но как? Пламя было настолько соблазнительным, что лишало способности мыслить рационально. В голове раскатывался эхом смех Феникса, становясь громче и сильнее с каждым мгновением.
– Рин, – выдохнул Катай. – Прошу тебя…
Это ее отрезвило.
Связь с материальным миром начала истончаться. И прежде чем исчезла полностью, Рин схватила нож и вонзила его в ногу.
Перед глазами поплыли белые пятна. Боль изгнала огонь, вернула кристальную ясность ума. Феникс умолк. В бездне стало тихо.
Рин увидела на другой стороне круга Катая – он стоял на коленях, но был жив, цел и невредим.
Открыв глаза, она увидела только землю. Рин медленно села и стерла грязь с лица. Катай ошалело озирался и моргал, словно впервые увидел окружающую действительность.
Рин взяла его за руку.
– Как ты?
Он глубоко и судорожно вздохнул.
– Я… Все нормально. Кажется, я просто… Подожди немного…
Рин не смогла сдержать смех.
– Добро пожаловать в мой мир.
– У меня такое чувство, будто это сон. – Он осмотрел тыльную сторону ладони, поворачивая руку туда-сюда в последних лучах солнца, словно не доверял свидетельству собственного тела. – Кажется… я видел физическое доказательство существования твоих богов. Теперь я знаю, какой силой они обладают. Но все, что я до сих пор знал о мире…
– Тот мир, который ты знал, не существует, – мягко сказала Рин.
– Да уж.
Катай хватался пальцами за траву и почву, словно боялся, что земля исчезнет из-под ног.
– Попробуйте, – сказала Сорган Шира.
Рин не понадобилось спрашивать, о чем она.
Она встала на трясущихся ногах и отвернулась от Катая. Раскрыла ладони. И почувствовала в груди пламя, теплый огонек, ожидающий, когда она его призовет.
И она призвала. В руках появилось горячее пламя – укрощенное, маленькое и тихое.
Рин напряглась в ожидании толчка, потребности разжечь огонь побольше. Но ничего не почувствовала. Феникс по-прежнему присутствовал рядом. И она знала, что он кричит и зовет ее. Но крик не доходил до ее ушей. В разуме возникла стена, настоящая осязаемая стена, которая отталкивала бога и приглушала его крики до слабого шепота.
«Ах ты, дрянь, – сказал Феникс, хотя почему-то голос звучал мягко. – Маленькая дрянная спирка».
Рин закричала от восторга. Она не просто вернула себе способности, но и приручила бога. Якорь ее освободил.
Она с дрожью наблюдала, как в ладонях собирается пламя. Рин сделала его выше. Оно полыхнуло в воздухе дугой, как выпрыгнувшая из моря рыба. Теперь Рин полностью подчинила огонь своей воле, как когда-то Алтан. Нет. Она лучше Алтана, потому что трезва, спокойна и свободна.
Страх сойти с ума отступил, а безмерная сила осталась – глубокий колодец, из которого Рин могла черпать энергию, когда захочет.
Сейчас у нее появился выбор.
Катай за ней наблюдал. Глаза широко открыты, на лице написаны страх и восхищение.
– Как ты? – спросила она. – Ты это чувствуешь?
Он не ответил. Лишь прикоснулся рукой к виску и пристально всмотрелся в огонь, так что пламя отразилось в его глазах. А потом засмеялся.
В тот вечер кетрейды накормили их костным бульоном, обжигающе горячим, пахучим и соленым. Рин моментально его выхлебала. Жидкость обожгла горло, но Рин было плевать. Она так долго жила на вяленой рыбе и рисовом отваре, что и забыла вкус нормальной еды.
Кара передала ей кружку.
– Выпей побольше воды. А то начнется обезвоживание.
– Спасибо.
Рин до сих пор потела, несмотря на вечерний холод. На коже выступили крохотные капельки, промочив одежду.
С другой стороны костра Катай и Чахан вступили в оживленный спор – насколько могла судить Рин, что-то насчет метафизической природы вселенной. Чахан рисовал на земле схемы прутиком, а Катай смотрел и энергично кивал.
Рин повернулась к Каре.
– Можно кое о чем тебя спросить?
– Конечно.
Рин покосилась на Катая. Он не обращал на нее ни малейшего внимания. Выхватил у Чахана палочку и написал под рисунком сложное математическое уравнение.
Рин понизила голос:
– И давно вы с братом связаны якорем?
– Всю жизнь. Нам было десять дней от роду, когда провели церемонию. Я не помню жизнь без него.
– А связь всегда… всегда равносторонняя? Один не подавляет другого?
Кара подняла брови.
– А тебе кажется, что меня подавляют?
– Не знаю. Ты всегда выглядишь такой…
Рин запнулась, не зная, как сформулировать свою мысль. Кара всегда была для нее загадкой. Она была луной, в то время как ее брат – солнцем. Чахан доминировал во всем. Всегда находился в центре внимания, обожал отчитывать окружающих в снисходительной манере. Но Кара предпочитала оставаться в тени или в молчаливом обществе своих птиц. Рин никогда не слышала, чтобы она высказывала собственные идеи, а не пересказ мыслей брата.
– Ты считаешь, что Чахан меня подавляет, – сказала Кара.
Рин вспыхнула.
– Нет, я просто…
– Ты боишься, что задавишь Катая. Думаешь, что твоя ярость для него слишком сильна и он превратится в твою тень. Ты считаешь, что именно это произошло с нами.
– Я напугана, – призналась Рин. – Я чуть его не убила. И если… это неравновесие, или как его назвать, рискованно, мне хочется об этом знать. Я не хочу лишить Катая способности мне возразить.
Кара медленно кивнула и долго сидела молча, нахмурившись.
– Брат меня не подавляет, – наконец сказала она. – По крайней мере, я этого не чувствую. Но я никогда ему и не возражала.
– Тогда как…
– Наша воля едина с самого детства. У нас общие желания. Когда мы говорим, то озвучиваем общие мысли. Мы две половинки одной личности. Если я кажусь тебе отстраненной, то лишь потому, что присутствие Чахана в мире смертных дает мне возможность улететь в мир духов. Я предпочитаю души животных, а не людей, которым мне нечего сказать. Не думаю, что это можно назвать подавлением.
– Но Катай не похож на тебя, – сказала Рин. – Наша воля не тождественна. Мы чаще спорим, чем соглашаемся друг с другом. И я не хочу… стереть его личность.
Выражение лица Кары смягчилось.
– Ты его любишь?
