Все застыло в напряженном равновесии. Рин не говорила ни с Вайшрой, ни с гесперианцами. Сестра Петра уже несколько месяцев не вызывала ее на осмотр. Рин и Катай не пытались бежать. У Вайшры не было причин подозревать Рин в предательстве, и потому ей предоставили достаточную свободу. А значит, время, чтобы она могла обдумать следующий ход. Она как мышка подбиралась все ближе к мышеловке. Пружина сработает, когда Рин сбежит, но не раньше.
Через неделю после казни Тсолиня дворцовые слуги доставили в ее комнату тяжелый, обернутый в шелк пакет. Развернув коробку, Рин обнаружила церемониальное платье с указаниями через час явиться во дворец.
Рин до сих пор не могла поднять руки над головой, а потому попросила помощи у Венки.
– А с этой фиговиной что делать?
Рин подняла прямоугольный отрез ткани.
– Успокойся. Это шаль, ее накидывают на плечи. – Венка взяла ткань у Рин и задрапировала на ее плечах. – Вот так. Чтобы она струилась, как вода, видишь?
Рин стало слишком жарко, и она так разозлилась, что ей было плевать на струящиеся ткани. Она схватила очередной прямоугольный отрез, похожий на шаль.
– А это для чего?
Венка прищурилась на нее, как на полную дуру.
– Чтобы повязать вокруг талии.
Самая большая несправедливость в том, подумала Рин, что, несмотря на ранения, ее заставляют принимать участие в параде победы. Вайшра настаивал на важности церемоний. Хотел покрасоваться перед гесперианцами. Показать никанский этикет и народную благодарность. Доказательства цивилизованности.
Рин так устала доказывать, что она человек.
Церемониальная одежда истощила ее терпение. В проклятом платье было жарко, душно, оно сидело так плотно, что мешало двигаться, ее дыхание участилось. Чтобы надеть его, приходилось совершать столько движений, что Рин хотелось зашвырнуть его в угол и поджечь.
Глядя, как Рин завязывает кушак на поясе морским узлом, Венка негодующе засопела.
– Выглядит кошмарно.
– Иначе он развяжется.
– Но завязывать узел можно по-разному. А кроме того, ты слишком слабо затянула. Как будто заигрываешь с каким-нибудь придворным подхалимом.
Рин затянула кушак, пока он не сдавил ребра.
– Так лучше?
– Сильнее.
– Но я не могу дышать.
– В этом и смысл. Затягивай, пока не почувствуешь, что вот-вот сломаются ребра.
– Они уже сломались. Причем дважды.
– Значит, от третьего раза хуже не будет. – Венка забрала у Рин кушак и стала сама завязывать узел. – Удивительный ты человек.
– В каком смысле?
– Как тебя угораздило дожить до такого возраста, не выучившись женским уловкам?
Фраза была такой нелепой, что Рин прыснула в рукав.
– Мы же солдаты. А ты откуда научилась женским уловкам?
– Я аристократка. Родители всю жизнь готовили меня к браку с каким-нибудь министром. – Венка ухмыльнулась. – Когда я вступила в армию, они были слегка раздосадованы.
– Они не хотели, чтобы ты училась в Синегарде? – спросила Рин.
– Им и в голову не приходило. Но я настояла. Мне хотелось славы и внимания. Хотелось, чтобы обо мне слагали истории. И посмотри, чем все обернулось. – Венка накрепко стянула узел. – Кстати, к тебе гость.
Рин обернулась.
В дверях стоял Нэчжа, явно не зная, куда девать руки. Он откашлялся.
– Привет, – сказал он.
Венка похлопала Рин по плечу.
– Развлекайся.
– Красивый узел, – сказал Нэчжа.
Проходя мимо него, Венка подмигнула.
– А на ней еще краше.
Скрип закрывающейся двери показался Рин самым громким звуком на свете.
Нэчжа пересек комнату и встал рядом с Рин у зеркала. Они посмотрели на свои отражения. Рин поразило, насколько они разные – он такой высокий, с такой белой кожей, и выглядит настолько естественно и элегантно в церемониальной одежде.
Она смотрелась нелепо. А Нэчжа как будто был рожден для подобной одежды.
– Хорошо выглядишь, – сказал он.
Рин фыркнула.
– Не лги мне в лицо.
– Я бы никогда тебе не соврал.
Повисла напряженная тишина.
Казалось очевидным, что им следует поговорить, но Рин не знала, как перейти к делу. Она никогда не знала, как с ним себя вести. Он был таким непредсказуемым – то излучал тепло, а в следующую секунду уже ледяной холод. Рин толком не понимала, какое место занимает в его жизни, может ли ему доверять, и это страшно ее раздражало, потому что, помимо Катая, Нэчжа был единственным человеком, которому ей хотелось рассказать обо всем.
– Как ты себя чувствуешь? – наконец спросил он.
– Жить буду, – легкомысленно произнесла она.
И стала ждать, когда Нэчжа продолжит. Но он молчал.
Рин была слишком напугана, чтобы заговорить. Она знала, какая пропасть разверзлась между ними, и не понимала, как ее преодолеть.
– Спасибо, – сделала попытку она.
Нэчжа поднял бровь.
– За что?
– Ты не обязан был меня спасать. Не обязан… делать то, что ты сделал.
– Нет, обязан. – Рин не могла понять, была ли беспечность его тона наигранной или нет. – Как я мог позволить нашей спирке погибнуть?
– Ты пострадал из-за этого, – сказала она. «А еще я дала тебе надышаться такой дозой опиума, которая могла бы убить теленка». – Прости.
– Ты не виновата. Все будет хорошо.
Но это не так. Между ними образовалась трещина, и Рин не сомневалась, что по ее вине. Но не знала, как все исправить.
– Ладно, – нарушила молчание она. Рин больше не могла этого выносить, ей хотелось куда-нибудь сбежать. – Я собираюсь найти…
– Ты видела ее смерть? – вдруг спросил Нэчжа, так что Рин вздрогнула.
– Чью?
– Дацзы. Тело так и не нашли.
– Я уже рассказала все твоему отцу.
Рин сказала Вайшре и Эридену, что Дацзы мертва, утонула и лежит на дне Муруя.
– Я знаю, что ты им рассказала. А теперь хочу услышать правду.
– Это и есть правда.
– Не лги мне, – твердо произнес Нэчжа.
Рин скрестила руки на груди.
– С чего бы мне об этом врать?
– Потому что тело так и не нашли.
– Меня придавила проклятая мачта, Нэчжа. Мне некогда было размышлять, все силы ушли на выживание.
– Тогда почему ты сказала отцу, что она мертва?
