– Солдаты устают, – ответил Катай. – А аристократы – нет. Для них это просто большая игра. Наверное, в этом-то и проблема.
– Проведем мысленный эксперимент. – Венка взмахнула руками по дуге. – Представьте мир, где никогда не было войн. – Федерация не вторгалась в Никан. Нет, даже больше – Федерация вообще не существует. И что будете делать?
– В какой-то определенный период? – спросил Катай.
Венка покачала головой.
– Нет, я о том, чем вы займетесь в жизни. Чем бы вы хотели заняться?
– Я знаю, чем займется Катай.
Нэчжа откинул голову, вытряхнул в рот последние капли из кувшина и разочарованно посмотрел на емкость, когда там больше не осталось ни капли. Венка передала ему очередной кувшин. Нэчжа попытался сковырнуть пробку, но ему не удалось, он выругался себе под нос и разбил горло кувшина об стену.
– Осторожней, – сказала Рин. – Это же такая ценность.
Нэчжа поднес разбитый край кувшина к губам и улыбнулся.
– Ну, говори, чем я займусь? – спросил Катай.
– Ты учился бы в академии Юэлу, – ответил Нэчжа. – Делал бы революционные открытия насчет какой-нибудь никому не нужной хрени типа движения небесных тел или изобрел бы самый эффективный в Двенадцати провинциях способ ведения счетных книг.
– Не смейся над бухгалтерией. Она важна.
– Только для тебя, – сказала Венка.
– Многие правительства пали из-за неумения свести доходы и расходы.
– Ну и ладно. – Венка закатила глаза. – А как насчет остальных?
– Я умею только воевать, – ответила Рин. – И все равно буду воевать.
– С кем?
– Неважно. С кем угодно.
– Возможно, теперь больше не будет войн, – предположил Нэчжа.
– Войны всегда есть, – заявил Катай.
– В империи постоянно только одно – войны, – сказала Рин.
Слова звучали так знакомо, что она произнесла их, не раздумывая. И лишь через некоторое время сообразила, что это цитата из учебника по истории, который она зубрила для кэцзюя. Невероятно – даже сейчас остатки подготовки еще не выветрились из головы.
Чем больше она об этом размышляла, тем отчетливее понимала, что и в ее жизни самое постоянное – война. Рин не могла представить, чем бы она занялась, если бы не служила больше в армии. В эти четыре года она впервые в жизни ощутила, что чего-то стоит. В Тикани она была продавщицей в лавке, невидимкой, которую никто не замечал. Ее жизнь, как и смерть, никого не волновали. Если бы она попала под колеса рикши, никто бы и не остановился.
А сейчас люди выполняют ее приказы, наместники ищут с ней встречи, солдаты ее боятся. Сейчас она разговаривает с величайшими военачальниками страны на равных – ну, по крайней мере, словно она принадлежит к их числу. Сейчас она пьет сорговое вино в самой высокой дворцовой башне Арлонга с сыном наместника провинции Дракон.
Никто не обращал бы на нее столько внимания, если бы она не умела так хорошо убивать.
Внутри зашевелился червячок беспокойства. Что же ей делать, когда она больше не будет служить Вайшре?
– Мы все могли бы занять посты в мирной жизни, – сказал Катай. – Стать министрами или судьями.
– Сначала тебя должны избрать, – заметил Нэчжа. – Народное правительство и все такое. Люди должны тебя полюбить.
– Значит, Рин вне игры, – заявила Венка.
– Она может быть охранником, – сказал Нэчжа.
– А ты не хочешь, чтобы кто-нибудь начистил тебе физиономию? – сказала Рин. – Потому что я могу и бесплатно.
– Рин никогда не будет вне игры, – поспешил вставить Катай. – Нам всегда нужны будут армии. Всегда найдется очередной враг.
– Кто, например? – спросила Рин.
Катай начал загибать пальцы.
– Оставшиеся подразделения Федерации. Отколовшиеся провинции. Степняки. Не смотри на меня так, Рин, ты тоже слышала Бектера. Кетрейды хотят начать войну.
– Кетрейды хотят воевать с другими кланами, – сказала Венка.
– И что будет, когда война распространится дальше? Уж поверь, не пройдет и десяти лет, как начнется очередная война на границе.
– Плевое дело, – отмахнулся Нэчжа. – Мы быстро от них избавимся.
– Тогда мы развяжем очередную войну, – сказал Катай. – Именно этим и занимаются военные.
– Только не те, которые находятся под контролем Республики.
Рин села.
– А как вы представляете себе демократический Никан? Думаете, и правда получится?
Во время войны Рин редко задумывалась о возможном будущем демократического режима. Нужно было разобраться с более серьезной проблемой – угрозой со стороны империи. Но теперь они победили, и Вайшра имел возможность превратить абстрактную мечту в политическую реальность.
Однако Рин сомневалась, что он станет это делать. Сейчас он обладал всей полнотой власти. С какой стати с ней расставаться?
И Рин не могла его винить. Она до сих пор не была убеждена, что демократия – удачная форма правления. Никанцы уже тысячу лет сражаются друг с другом. Неужели они перестанут воевать только потому, что будут выбирать правителей голосованием? Да и кто будет голосовать? Люди вроде тетушки Фан?
– Конечно получится, – сказал Нэчжа. – Только представь, сколько каждый год происходит бессмысленных военных стычек между наместниками. Мы положим этому конец. Все споры будут решаться на совете, а не на поле боя. И как только мы объединим всю империю, то будем способны сделать что угодно.
Венка фыркнула.
– Ты и правда веришь в эту чушь?
– Конечно, верю, – разозлился Нэчжа. – Иначе зачем, по-твоему, я дрался на войне?
– Чтобы осчастливить папочку?
Нэчжа вяло ткнул ее кулаком по ребрам.
Венка увернулась и с хихиканьем схватила с тележки еще один кувшин вина.
Нэчжа снова прислонился к стене.
– Нас ждет блестящее будущее, – сказал он без следа сарказма. – Мы живем в самой прекрасной стране на свете. У нас больше людей, чем у гесперианцев. Больше природных ресурсов. Весь мир хочет получить их, и впервые в истории мы способны этим воспользоваться.
Рин перекатилась на живот и подперла подбородок ладонями.
Ей нравилось слушать болтовню Нэчжи. Его слова были полны надежды, звучали так оптимистично… и так глупо.
Он мог разглагольствовать сколько угодно, но Рин лучше разбиралась в устройстве мира. Никанцы никогда не будут сами управлять страной, только не мирным путем, потому что, в сущности, никаких никанцев не существует. Есть синегардцы и те, кто хочет сойти за синегардцев, а еще южане.
И они находятся по разные стороны. Никогда не были на одной стороне.
