– Ничего, – сказал Вайшра. – Она бредит под действием наркотиков.
– Я все знаю, – сказала Рин. Плевать на Нэчжу с его секретами. Если он нанес ей удар в спину, то и она сделает то же самое. – Ваш сын – один из нас, и если вы собираетесь убить всех шаманов, то и его придется убить.
– Это правда? – резко вскинулся Таркет.
– Разумеется, нет. Вы же встречались с моим мальчиком. Идемте, не стоит тратить время…
– Таркет видел, – выдохнула Рин. – Таркет был там во время сражения. Помните, когда поднялась волна? Это сделал не бог ветра, генерал. Это был Нэчжа.
Вайшра промолчал.
Рин поняла, что он у нее в руках.
– Вы ведь знали, правда? Всегда знали. Нэчжа пошел в тот грот, потому что вы ему позволили.
Иначе как двум малышам удалось ускользнуть от дворцовой стражи, чтобы исследовать запретную пещеру? Как такое возможно без явного разрешения наместника?
– Вы надеялись, что он погибнет? Или… Нет. – Ее голос дрогнул. – Вы хотели, чтобы он стал шаманом, да? Знали, на что способен дракон, и хотели получить собственное оружие. Но Цзиньчжей рисковать не стали. Только не первенцем. А вторым сыном или третьим? Ими можно пожертвовать. Можно провести эксперимент.
– О чем она говорит? – потребовал ответа Таркет.
– Вот за что ваша жена меня так ненавидит, – сказала Рин. – Вот почему она ненавидит всех шаманов. Вот почему Нэчжа ненавидит вас. И вам не удалось это скрыть. Петра уже знает. Петра сказала, что исцелит его…
Таркет поднял брови.
– Вайшра…
– Глупости. Она бредит. Вашим людям придется разобраться с этим на корабле.
Таркет рассмеялся.
– Они не говорят на вашем языке.
– Вот и хорошо. Она разговаривает на отвратительном диалекте.
– Хватит вранья!
Рин бросилась к Вайшре, но цепи болезненно впились в лодыжки и отдернули ее обратно.
Уже в дверях Таркет напоследок хмыкнул. Вайшра задержался на мгновение, бросив на Рин пустой взгляд.
И наконец вздохнул.
– Семья Инь всегда делает то, что необходимо, – сказал он. – И ты это знаешь.
Когда Рин снова проснулась, ей захотелось умереть.
Она подумывала разбить голову о стену. Но каждый раз, когда она вставала на колени перед окном, упираясь руками в камень, то начинала так трястись, что не могла завершить дело.
Она не боялась смерти, она боялась, что удар окажется недостаточно сильным. Что она только сломает череп, но не потеряет сознание, будет страдать от многочасовой сокрушительной боли, которая не убьет ее, а лишит возможности думать.
В конце концов, оказалось, что Рин трусиха. Она сдалась и свернулась на полу жалким комочком в ожидании того, что принесет будущее.
Через несколько минут она почувствовала резкое покалывание в левой руке. Рин подняла голову, обшаривая взглядом комнату в поисках твари, которая ее укусила. Паук? Крыса? Рин никого не видела. Она была в полном одиночестве.
Покалывание переросло в боль. Рин вскрикнула и села.
Она не могла отыскать причину боли. Рин крепко сжала руку, энергично расчесывая, но боль никуда не делась. Как будто кто-то резал ей руку, только на коже не появилось ни крови, ни каких-либо отметин.
И наконец, она поняла, в чем дело.
Это происходит с Катаем.
Его схватили? Мучают? О боги! Мысль о том, что Катая пытают, была хуже самих пыток. Чувствовать его боль и понимать, что ему в десять раз хуже, но не иметь возможности это прекратить.
На коже появились тонкие зудящие линии, похожие на белые шрамы от давно заживших ран.
Рин всмотрелась в их форму. Это не были случайные порезы – слишком тонкий узор. Шрамы напоминали слова.
В ее груди вспыхнула надежда. Может, Катай сделал это сам? Он пытается ей что-то сообщить? Рин сжала кулаки и стиснула зубы от боли, и наконец увидела, как линии сложились в слово.
«Где?»
Она подползла к окну и выглянула наружу, подсчитывая другие окна. Третий этаж. Первая комната в центральном коридоре, точно над помостом во дворе.
Теперь нужно написать ответ. Рин обвела комнату взглядом в поисках инструмента, но не нашла подходящего. Стены были слишком гладкими, и никакой мебели.
Она задумчиво посмотрела на свои ногти. Они были нестрижеными, острыми и в зазубринах. Будет непросто. А грязь из-под ногтей может вызвать заражение, но об этом она побеспокоится позже.
Рин глубоко вдохнула.
Это нужно сделать. Она уже резала себя в прошлом.
Она нацарапала три иероглифа, ни на что более сил не хватило. «Дворец, 1, 3».
Затаив дыхание, Рин смотрела на свою руку. Ответа не последовало.
Это необязательно плохой знак. Катай наверняка увидел. Может, ему просто больше нечего сказать.
Рин быстро размазала кровь по руке, чтобы скрыть порезы, на случай, если вдруг кто-нибудь из охраны решит проверить. Но даже если они увидят, Рин просто притворится, что свихнулась.
Глава 37
Что-то за окном изменилось.
Рин резко вскинула голову. И снова услышала клацанье. Она частично подбежала, частично подползла к подоконнику и увидела вцепившийся в железный прут абордажный крюк. Рин свесилась через край. Катай взбирался по стене на веревке. Он широко улыбнулся, сверкнув зубами в лунном свете.
– Привет!
Рин уставилась на него, от радости потеряв дар речи и отчаянно надеясь, что это не галлюцинации.
Катай влез в окно, бесшумно спрыгнул на пол и выудил из кармана иглу.
– Сколько замков?
Рин звякнула цепями.
– Только два.
– Отлично.
Катай опустился на колени и принялся за дело. Минуту спустя кандалы с ног слетели. Рин с облегчением пнула цепи.
– Прекрати, – прошептал Катай.
– Извини.
Рин еще находилась под действием лауданума. Она как будто плыла, а не ходила, и соображала в два раза медленнее.
Катай занялся замком на ее правой руке.
Рин сидела тихо, стараясь не шевелиться. Секунд через тридцать она услышала шорох за дверью и напрягла слух. И снова услышала этот звук. Шаги.
– Катай…
– Я знаю. – Его потные пальцы скользили, пока он ковырялся иглой в замке. – Не шевелись.
Шаги стали громче.
Катай дернул замок, но цепи удержались на месте.
– Проклятье! – Он выронил иглу. – Проклятье!
Рин охватила паника.
