Нэчжа отпрянул.
– Не хочу указывать на очевидное, но ты больше не можешь вызвать огонь.
Рин насупилась.
– Это изменится.
– А если нет?
– Может, хватит меня недооценивать?
Рин не хотелось рассказывать о своих попытках. Каждый вечер она поднималась к пустоши, где никто ее не увидит, принимала дозу мерзкого синего порошка Чахана, входила в Печать и пыталась выжечь призрак Алтана из своей головы.
Ничего не выходило. Рин не могла заставить себя сделать ему больно, только не этой прекрасной версии Алтана, какую она никогда не видела в реальности. Стоило бросить ему вызов, и он сердился. И это напоминало Рин, что она всегда его боялась.
Хуже всего, что Алтан как будто с каждым разом становился сильнее. Его глаза ярче горели в темноте, смех раскатывался громче, и несколько раз он чуть не выбил из нее весь дух, прежде чем Рин опомнилась. Не имело значения, что это всего лишь видение. Ее страх делал Алтана реальнее, чем что бы то ни было другое.
– Пошевеливайся! – Рин ткнула Нэчжу в бок в надежде застать врасплох, но он полоснул клинком и вовремя отбил удар.
Они дрались еще несколько секунд, но Рин быстро теряла боевой дух. Трезубец вдруг показался в два раза тяжелее, а скорость движений в три раза замедлилась. Ноги работали кое-как, позабыв всю технику, а удары становились неуклюжими.
– Это не так уж плохо, – сказал Нэчжа и отбил нацеленный ему в голову удар. – Разве ты не рада?
Рин на мгновение оцепенела.
– Чему?
– Ну, в смысле… Я просто подумал… – Он прикоснулся ладонью к виску. – Разве плохо вновь стать хозяйкой своего рассудка?
Рин вонзила рукоять трезубца в землю.
– Ты считаешь, я потеряла рассудок?
Нэчжа быстро пошел на попятную.
– Нет, я просто подумал… Я видел, как ты страдала. Как будто это была пытка. И решил, что ты чувствуешь облегчение.
– Какое облегчение в том, что я стала бесполезной?
Рин крутанула трезубцем над головой, чтобы набрать скорость. Это не палка, и не стоило использовать технику драки на палках, но Рин разозлилась, не подумала как следует, а мышцы сами избрали знакомые, но неверные движения.
И она тут же за это поплатилась. Нэчжа мог с таким же успехом драться против младенца. Он за секунду выбил трезубец у нее из рук.
– Я же говорил, – сказал он. – Никакой гибкости.
Рин подхватила упавший трезубец.
– Но все равно достает дальше твоего меча.
– А если я подберусь ближе?
Нэчжа сунул клинок между зубьями трезубца и шагнул ближе. Рин попыталась его оттолкнуть, но он был прав – трезубец сейчас был бессилен.
Другой рукой Нэчжа поднес к ее шее кинжал. Рин с силой пнула Нэчжу по голени. Он завалился на землю.
– Вот дрянь, – буркнул он.
– Сам нарвался.
– Да пошла ты. – Он перекатывался по траве, схватившись за ногу. – Помоги подняться.
– Давай сделаем перерыв.
Рин бросила трезубец и села на траву рядом с Нэчжей. Ей так и не удалось восстановить дыхание. Она по-прежнему слишком быстро уставала и не могла выдержать больше двух часов тренировок, не говоря уже о целом дне на поле боя.
Нэчжа даже не вспотел.
– С мечом ты обращаешься куда проворней. Сама знаешь.
– Не говори со мной снисходительным тоном.
– Эта штуковина бесполезна! Слишком тяжела для тебя! Но я видел тебя с мечом, и…
– Я привыкну.
– Я лишь считаю, что решение, от которого зависит жизнь, не стоит принимать из сентиментальных побуждений.
– Это еще что значит? – сердито посмотрела на него Рин.
Нэчжа вырвал пучок травы.
– Ладно, забудь.
– Нет уж, говори.
– Ну ладно. Ты упорствуешь, потому что это его оружие, да?
У Рин все внутри перевернулось.
– Глупости.
– Да брось. Ты вечно твердишь про Алтана, как про великого героя. Но он не герой. Я видел его в Хурдалейне, видел, как он разговаривал с людьми.
– И как же? – вскинулась Рин.
– Как будто они его имущество и ничего не значат, если он не может их использовать. – Тон Нэчжи стал злобным. – Алтан был дерьмовым человеком и дерьмовым командиром, он оставил меня умирать, сама знаешь, а теперь ты стоишь тут с его трезубцем и бормочешь всякую чушь о мести за человека, которого должна ненавидеть.
Трезубец вдруг показался Рин страшно тяжелым.
– Так нечестно. – Она услышала слабый гул в ушах. – Он погиб… Нельзя же… Это нечестно.
– Я знаю, – мягко произнес Нэчжа. Его злость испарилась так же быстро, как и возникла. Голос звучал устало. Нэчжа сел, опустив плечи, и стал бездумно перебирать пальцами травинки. – Прости. Не понимаю, почему я это сказал. Я знаю, как он тебе дорог.
– Я не разговариваю об Алтане. Только не с тобой. Не сейчас. Вообще никогда.
– Ладно, – согласился он и посмотрел странным взглядом, одновременно сочувствующим и разочарованным, так что Рин стало не по себе. – Ладно.
Три дня спустя совет наконец-то пришел к единому решению. По крайней мере, Вайшра и Тсолинь решили как можно скорее начать военные действия и стали убеждать остальных согласиться.
– Мы заморим их голодом, – объявил Вайшра. – Юг – сельскохозяйственный оплот империи. Если северные провинции не сдадутся, мы просто перестанем их кормить.
– Вы просите на треть снизить наш экспорт! – возмутился Таха.
– Ничего, на год или два лишитесь части дохода, – ответил Вайшра. – А на следующий год цены взлетят. Север сейчас не в том положении, чтобы обеспечивать себя продовольствием. Если вы пойдете на временные жертвы, то, возможно, покончите и с пошлинами. Нищие не выбирают.
– А что насчет морских перевозок? – поинтересовался Чажоук.
Рин не могла не признать, что он зрит в корень. Западный Муруй и Голин – не единственные реки в северных провинциях. Эти провинции легко могут ввести продовольствие контрабандой вдоль побережья, отправив на закупку торговцев-южан. Серебра у них достаточно.
– Об этом позаботится Муг, – ответил Вайшра.
– Вы доверяете королеве пиратов? – поразился Чажоук.
– Это в ее же интересах. С каждого захваченного корабля, пытающегося прорваться через блокаду, она получает семьдесят процентов добычи. Глупо было бы нас обманывать.
– Но на севере есть запасы зерна, – указал Гужубай. – К примеру, в провинции Заяц много плодородных земель.
– Уже нет, – самодовольно усмехнулся Цзиньчжа. – В прошлом году урожай в провинции Заяц поразила ржа, и теперь хранилища пусты. Мы даже продали им несколько бочек зерна на посев.
