Когда «Ласточка» вошла в канал, чтобы соединиться с основным флотом, в воздухе висела морось тумана.
Команда наскоро обсудила, как поступить с контейнерами. Нельзя было просто оставить их, но никто не хотел и тащить газ на борт. В конце концов Рамса предложил уничтожить все здание направленным взрывом. Никто не должен приближаться к этому месту, пока Цзиньчжа не пошлет эскадру забрать оставшиеся контейнеры, если они останутся. Однако Рин подозревала, что Рамсе просто ужасно хочется что-нибудь взорвать.
Тогда они облили все маслом, накидали на крышу и внутрь скотобойни хвороста и, как только отошли на безопасное расстояние, пустили с корабля горящие стрелы.
Здание тут же вспыхнуло, пожар были виден за многие мили. Дождь так его и не затушил. У фундамента здания еще долго прорывались красные языки пламени, а дым растянулся по всему небу.
Прогремел гром. А через несколько секунд морось превратилась в плотный ливень, громко и без остановок барабанящий по палубе. Капитан Салхи приказала команде выставить бочки, чтобы набрать чистой воды. Остальные спустились в каюты, но Рин села на палубу, притянув колени к груди и откинув голову назад. Капли дождя падали прямо в горло, освежая и успокаивая. Дождь хлестал по лицу и одежде. Рин знала, что яд ее не коснулся, иначе уже почувствовала бы его действие, но почему-то все равно казалась себе замаранной.
– Я думал, ты ненавидишь воду, – сказал Катай.
Рин подняла голову. Он стоял рядом – такой мокрый и жалкий. И сжимал в руках арбалет.
– Ты как? – спросила она.
Он посмотрел невидящим взглядом.
– Паршиво.
– Посиди со мной.
Он подчинился беспрекословно. И лишь когда Катай сел рядом, Рин заметила, как сильно он дрожит.
– Мне так жаль Нян, – сказала она.
Катай дернулся.
– А мне нет.
– Я думала, она тебе нравилась.
– Я едва ее знал.
– Она тебе нравилась. Я помню. Ты говорил, что она симпатичная. В Синегарде.
– Ага, а потом эта сука отравила полстраны.
Он уронил голову. Его глаза покраснели, но Рин не могла понять, плачет он или это только дождь. Катай судорожно вздохнул.
А потом сломался.
– Я больше не могу. – Слова изливались из него между приглушенными рыданиями. – Не могу спать. И секунды не проходит, чтобы я не вспомнил Голин-Ниис. Стоит мне закрыть глаза, и я снова прячусь за той стеной, а крики не прекращаются, потому что всю ночь они убивали…
Рин взяла его за руку.
– Катай…
– Как будто я навсегда замер в том мгновении. И никто этого не замечает, потому что все, кроме меня, двигаются дальше, но лишь для меня все, что было после Голин-Нииса, – это сон, я точно знаю, потому что до сих пор прячусь за стеной. А хуже всего… хуже всего то, что я не знаю, кто кричит. Было бы проще, если бы только Федерация несла зло. Но я не могу разобраться, кто прав, а кто виноват, а ведь я умный, от меня всегда ждали верных ответов. Но я не могу.
Рин не знала, какими словами его утешить, и потому просто крепко сжала ладонь Катая.
– Я тоже.
– Как все случилось с Мугеном? – вдруг спросил он.
– Сам знаешь.
– Нет. Ты никогда не рассказывала. – Он выпрямился. – Ты сделала это сознательно? Знала, что делаешь?
– Не помню. Пытаюсь не вспоминать.
– Ты знала, что убиваешь? – напирал он. – Или просто…
Он сжал пальцы в кулак, а потом резко распрямил.
– Мне просто хотелось, чтобы все поскорей закончилось, – объяснила она. – Я не раздумывала. Не хотела их убивать, не по-настоящему, просто хотела со всем покончить.
– Я не хотел ее убивать. Но… Не знаю почему, но я…
– Я знаю.
– Это был не я, – настаивал Катай, хотя Рин не требовалось убеждать.
Она снова сжала его руку.
– Знаю.
Известия об этих событиях послали на другие корабли, и те сменили курс. На следующий день разбежавшиеся в разные стороны джонки уже спешили по Мурую к основной армаде.
Когда Рин заметила республиканский флот, он показался обманчиво немногочисленным, поскольку корабли выстроились узкой вереницей. Но когда они приблизились, перед ее глазами развернулась вся мощь флотилии, прямо дух захватывало. По сравнению с военными кораблями «Ласточка» выглядела крохой, отбившимся от стаи птенцом.
Капитан Салхи зажгла несколько сигнальных фонарей, и патрульные корабли в авангарде передали на «Ласточку» разрешение влиться в ряды эскадры. Через час на борт корабля поднялся Цзиньчжа. Команда собралась на палубе для рапорта.
– Мы уничтожили источник яда, но в развалинах могли остаться контейнеры с отравой, – объяснила Салхи. – Стоит послать туда взвод и проверить.
– Они сами производили яд? – спросил Цзиньчжа.
– Вряд ли, – сказала Салхи. – Это не исследовательская лаборатория, а просто скотобойня. Похоже, оттуда яд только распространяли.
– Мы считаем, что вещество они получили из запасов Федерации где-то на побережье, – уточнила Рин. – Из той лаборатории, в которой была я.
Цзиньчжа нахмурился.
– Это же в провинции Змея – путь неблизкий. Зачем привозить яд сюда?
– Из провинции Змея его не распространить, – сказал Катай. – Течение отнесет яд в море, а не в Арлонг. Так что кто-то привез контейнеры и сложил их в провинции Заяц.
– Надеюсь, что так, – сказал Цзиньчжа. – Страшно подумать о другом варианте.
О другом варианте и впрямь страшно было задумываться – ведь это могло означать, что они воюют не только с империей, но и с Федерацией. Что Муген как-то уцелел, вернул свое оружие и послал его врагам Вайшры.
– А отравителей взяли? – спросил Цзиньчжа.
Салхи кивнула.
– Два охранника. Они в карцере. Можно их допросить.
– В этом нет необходимости, – махнул рукой Цзиньчжа. – Мы знаем все, что нужно. Выведите их на берег.
– Твой брат питает особое пристрастие к зрелищам, – сказал Нэчже Катай.
Крики не прекращались уже больше часа. Рин почти свыклась с ними, хотя с трудом проглотила обед.
Солдат из провинции Заяц растянули между вбитыми в землю столбами. Цзиньчжа велел раздеть солдат и содрать с них кожу, а потом полить разбавленным и вскипяченным ядом. Он стекал по лицам пленников, оставляя дымящиеся красные следы на щеках, ключицах и гениталиях, а республиканцы сидели на берегу и наблюдали.
– В этом не было нужды, – сказал Нэчжа. Перед ним стоял нетронутый обед. – Это уже слишком.
Катай невесело рассмеялся.
