– Кто из вас умеет плавать? – спросил Цзиньчжа.
Пленные жались друг к другу на скользкой палубе, склонив головы под проливным дождем. Цзиньчжа расхаживал взад-вперед, и пленные вздрагивали всякий раз, когда он останавливался перед ними.
– Поднимите руки, кто умеет плавать.
Пленники боязливо переглядывались, несомненно, гадая, какой ответ сохранит им жизнь. Рук никто не поднял.
– Ладно, тогда вот что. – Цзиньчжа скрестил руки на груди. – Провизии на всех не хватит. В любом случае кто-то из вас окажется на дне Муруя. Вопрос лишь в том, хотите ли вы сдохнуть с голода. Так что поднимите руки, кто желает принести пользу.
Все тут же вскинули руки.
Цзиньчжа повернулся к адмиралу Молкою:
– Сбросьте их за борт.
Пленники завопили. Рин на секунду решила, что Молкой выполнит приказ и придется смотреть, как пленники цепляются друг за друга в воде, пытаясь выжить, но потом поняла – Цзиньчжа не собирался их казнить.
Он просто хотел узнать, кто не станет сопротивляться.
Через несколько секунд Цзиньчжа отобрал из шеренги пятнадцать человек, а остальных отправил в карцер. Потом поднял завернутую в коровьи кишки водную мину и передал пленным, чтобы те рассмотрели получше.
– Ополчение установило в воде такие заряды. Вы нырнете и обезвредите их. Вас привяжут к кораблю веревками и снабдят острыми камнями для протыкания мин. Если найдете взрывчатку, разрежьте кишку, чтобы внутрь попала вода. Попытаетесь удрать, и лучники вас пристрелят. Оставите мины нетронутыми, и взорветесь вместе с нами. В ваших же интересах работать тщательно.
Он бросил пленникам несколько веревок.
– Приступайте.
Никто не пошевелился.
– Адмирал Молкой! – выкрикнул Цзиньчжа.
Молкой подал знак своим людям. Шеренга солдат выступила вперед с мечами наголо.
– Не испытывайте мое терпение, – сказал Цзиньчжа.
Пленники поспешили схватить веревки.
На следующей неделе снова разыгралась буря, но Цзиньчжа вел флот вперед на максимальной скорости. Выполняя его требования, солдаты доводили себя до изнеможения у гребного колеса. Несколько пленников упали замертво, после того как их заставили работать несколько вахт без сна, и Цзиньчжа без всяких церемоний вышвырнул трупы за борт.
– Такими темпами армия устанет еще до того, как мы доберемся, – проворчал Катай. – Могу поспорить, ты жалеешь, что мы не прихватили те войска Федерации.
Армия была истощена и голодна. Рацион урезали. Теперь они получали вяленую рыбу только дважды в день, а не трижды, а рис лишь по вечерам. Бо́льшая часть припасов, захваченная в Сяшане, погибла при взрывах. Боевой дух таял с каждым днем.
Солдаты приуныли еще сильнее, когда вернулись разведчики с докладом об обороне озера. Императорский флот и в самом деле стоял у Бояна, как все опасались, и был оснащен даже лучше, чем предполагал Цзиньчжа.
По размеру флот был почти таким же, какой отплыл из Арлонга. Утешало лишь то, что технологически он сильно отставал от армады Цзиньчжи. Императрица наскоро построила флот за несколько месяцев после событий в Лусане, и нехватка времени сказывалась – флот представлял собой пеструю смесь кое-как сколоченных новых кораблей, еще даже с незавершенными палубами, и старых торговых судов всех видов. Среди них было как минимум три медленных баржи без артиллерии.
Но кораблей и людей у императрицы было больше.
– Качество постройки кораблей имело бы значение, если бы мы были в море, – объяснил Катай. – Но на озере сражение будет тяжелым. Все наши корабли собьются в кучу. Флоту Дацзы достаточно взять наши корабли на абордаж, и все будет кончено. Боян обагрится кровью.
Рин знала, как обеспечить Республике легкую победу. Даже без единого выстрела. Но Нэчжа отказался с ней разговаривать. Рин видела его, только когда он поднимался на борт «Зимородка» для совещаний в каюте брата. Всякий раз, когда пути Рин и Нэчжи пересекались, он поспешно отворачивался, а если она звала его, ограничивался кивком. Они вели себя, как незнакомцы.
– Как думаешь, из этого что-нибудь получится? – спросила Рин.
– Вряд ли, – сказал Катай и поднял арбалет к груди. – Это простая формальность. Ты же знаешь, каковы аристократы.
Зубы Рин отстукивали дробь, когда она смотрела на приближающийся к «Зимородку» корабль под императорским флагом.
– Нам вообще не стоило соглашаться.
– Таков уж Цзиньчжа. Вечно обеспокоен вопросами чести.
– Ну да, а следовало бы побеспокоиться о жизни.
Вопреки совету адмиралов в последнюю минуту Цзиньчжа потребовал провести финальные переговоры с флагманом императорского флота. Аристократический этикет, так это называлось. Цзиньчжа должен был дать генералу Волчатине шанс капитулировать. Но переговоры были не игрой, а рискованным мероприятием, к тому же глупым.
Чан Энь отказался от встречи с глазу на глаз. Самое большее, на что он готов был согласиться, это временное прекращение огня и встреча на открытой воде, то есть кораблям пришлось опасно сблизиться в последний момент перед битвой.
– Приветствую, мелкий дракончик, – прозвенел в неподвижном стылом воздухе голос Чан Эня.
В кои-то веки стояла тишь. По поверхности озера Боян стелился туман, окутав оба флота пеленой.
– Неплохо вы преуспели, наставник, – выкрикнул Цзиньчжа. – Уже адмирал императорского флота!
Чан Энь раскинул руки.
– Хватаю все, что попадется под руку.
Цзиньчжа вздернул подбородок.
– Так примите и свое поражение. Можете сохранить пост под началом моего отца.
– Отвали.
Резкий шакалий смех Чан Эня раскатился над озером.
– Су Дацзы ничего не может вам дать, – повысил голос Цзиньчжа. – Мы удвоим любое ее предложение. Отец сделает вас генералом…
– Твой отец предложит мне только камеру в Бахре и отрубит руки.
– Если сложите оружие, вас простят. Даю слово.
– Слово Дракона ничего не значит. – Чан Энь снова засмеялся. – За дурака меня держишь? Когда это Вайшра держал слово?
– Отец – честный человек, желающий лишь объединить страну под справедливым правлением. И вы можете служить ему.
Это была не просто поза. Цзиньчжа и впрямь верил в свои слова. Действительно надеялся, что убедит прежнего наставника переметнуться.
Чан Энь плюнул в воду.
– Твой отец пляшет под дудку гесперианцев за подачки.
– Думаете, Дацзы чем-то лучше? – спросил Цзиньчжа. – Останетесь на ее стороне, и кровавая война затянется на годы.
– Но я же солдат. Без войны мне нечем будет заняться.
