– Эксперименту? – повторила Рин. – Какому эксперименту?
Сорган Шира повернулась к ней и подняла брови.
– Я же сказала. Калаган, мать близнецов, считала, что несправедливо лишать никанцев доступа к богам. Цыке были ее последней попыткой. Но у нее ничего не вышло. Я решила, что больше шаманов в империи не будет.
– Вот как, ты решила?
Рин напрягла все силы, чтобы выпрямиться. Она еще не до конца понимала, что происходит, но в этом и не было необходимости. И так все ясно, судя по их поведению. Всадники явно считают ее зверем, которого следует приструнить. И уверены, что именно они определяют, кому дать доступ к богам.
От такой наглости ей хотелось плюнуть Сорган Шире в лицо.
А та, похоже, развеселилась.
– Я что, тебя расстроила?
– Не тебе решать, имею ли я право на существование, – огрызнулась Рин.
– Именно мне. – Сорган Шира презрительно улыбнулась. – Вы же как дети, кидаетесь в пропасть, которую не понимаете, чтобы дотянуться до игрушек, которые вам не принадлежат.
Рин хотелось ее ударить, чтобы стереть с лица пренебрежительную ухмылку.
– Тебе боги тоже не принадлежат.
– Но мы это понимаем. Вот в чем разница. Вы, никанцы, настолько глупы, что призываете богов в этот мир. А мы, кетрейды, никогда и не мыслили совершать безумства, на которые способны ваши шаманы.
– Значит, вы просто трусы, – заявила Рин. – И если вы не призываете богов, это не значит, что и мы не должны.
Сорган Шира откинула голову назад и расхохоталась резким каркающим смехом.
– Ты говоришь в точности как они.
– Кто?
– Тебе никто не рассказал? – Сорган Шира снова схватила лицо Рин ладонями. Рин отпрянула, но Сорган Шира впилась пальцами в ее щеки и прижалась к ней лицом, так что Рин теперь видела лишь черные обсидиановые глаза. – Да? Я тебе покажу.
Видения врезались в голову Рин острыми ножами.
Она стояла в пустынной степи, а до самого горизонта тянулись дюны. Песок стегал по лодыжкам. На низкой и меланхоличной ноте завывал ветер.
Рин опустила голову и увидела свои белые косы с ракушками и костями. Она поняла, что находится в воспоминаниях юности Сорган Ширы. Слева стояла молодая женщина – вероятно, мать близнецов, Калаган. У нее было такое же скуластое лицо, как и у Кары, такие же белые волосы, как у Чахана.
А перед ними стоял Триумвират.
Рин ошарашенно вытаращила глаза.
Они были так молоды. Наверное, не старше ее. Студенты четвертого курса в Синегарде.
Юная Су Дацзы была невероятно, завораживающе прекрасна. Она излучала сексуальное желание. Рин видела это по покачиванию бедер, по тому, как она откидывает волну волос за плечи.
Слева от Дацзы стоял Дракон-император. Лицо его было ошеломляюще знакомым. Резкие черты, длинный прямой нос, густые темные брови. Потрясающе красивый, белокожий и идеально сложенный – настолько, что не выглядел человеком.
Он из семьи Инь, догадалась Рин.
Более молодая и мягкая версия Вайшры. Нэчжа без шрамов и Цзиньчжа без высокомерия. Его лицо нельзя было назвать добрым – слишком строгое и аристократичное. Но оно было открытое, честное и пылкое. Человеку с таким лицом сразу веришь безоговорочно, невозможно вообразить, что он способен причинить кому-то зло.
Теперь Рин поняла смысл старых легенд о том, как вражеские солдаты переходили на его сторону и вставали перед ним на колени. Она бы последовала за ним куда угодно.
А еще там был Цзян.
Если она когда-либо и сомневалась, что бывший наставник – это Страж, то сейчас все сомнения рассеялись. Коротко стриженные волосы были все того же неестественно белого цвета, и такое же лицо без возраста, в точности как в Синегарде.
Но когда он заговорил, лицо перекосилось и он превратился в незнакомца.
– Ты же не собираешься с нами драться, – сказал он. – Твое время на исходе. Если ты была бы на это способна, я бы ушел с твоего пути.
Цзян, которого знала Рин, был безмятежным и веселым и относился ко всему вокруг с бесконечным любопытством. Говорил тихо и невнятно, словно наблюдал за собственным разговором со стороны. Но жесткость в лице молодого Цзяна испугала Рин, каждое его слово сочилось жестокостью.
Он в ярости, догадалась она. Тот миролюбивый Цзян, которого она знала, не воспринимал оскорбления. Этот Цзян пылал ядовитым гневом, буквально излучал его.
Голос Калаган дрожал от ярости.
– Наш народ веками претендовал на земли к северу от пустыни Бахра. Наместник провинции Лошадь забывается. Это не дипломатия, а чистая наглость.
– Возможно, – сказал Цзян. – Но вы не имели право отрезать его сыну пальцы и посылать отцу.
– Он посмел нам угрожать, – ответила Калаган. – И получил по заслугам.
Цзян передернул плечами.
– Может, и так. Мне он никогда не нравился. Но знаешь, в чем проблема, дорогая Калаган? Нам нужен наместник провинции Лошадь. Нужны его войска и кони, а мы их не получим, если его войска бегают по пустыне Бахра, отбиваясь от ваших стрел.
– Значит, ему следует отступить, – сказала Сорган Шира.
Цзян осмотрел свои ногти.
– Или мы заставим отступить вас. Неужели вам так трудно поселиться где-нибудь еще? Кетрейды ведь кочевники, разве не так?
Калаган подняла копье.
– Да как ты смеешь…
Цзян покачал пальцем.
– Не стоит.
– Ты считаешь это разумным, Цзыя?
Из группы всадников отделилась девушка. Она была поразительно похожа на Чахана, но выше и крепче, а лицо не такое бледное.
– Назад, Тсевери, – приказала Сорган Шира, но Тсевери не послушалась и подошла к Цзяну почти вплотную.
– Зачем ты так? – тихо спросила она.
– Это политика, – ответил Цзян. – Ничего личного.
– Мы научили вас всему, что вы знаете. Три года назад сжалились над вами и приняли к себе. Мы укрывали вас, лечили, поделились секретами, которые никогда не узнал бы никанец. Разве мы не стали вашей семьей?
Она говорила с Цзяном ласково, по-сестрински. Но если ее слова и задели Цзяна, он скрыл чувства под маской безразличия.
– Благодарности будет достаточно? – спросил он. – Или мне тебя обнять?
– Выбирай тщательнее, к кому повернуться спиной, – предупредила Тсевери. – Ты можешь обойтись без наместника провинции Лошадь. Но мы тебе нужны. Нужна наша мудрость. Ты еще так многого не знаешь…
– Сомневаюсь, – осклабился Цзян. – И мне надоело играть доморощенного философа перед людьми, боящимися Пантеона. Мне нужна сила. Военная мощь. Наместник провинции Лошадь может ее дать. А что дадите вы? Бесконечную болтовню о космосе?
