Нам сегодня определенно везло, закуток, где узников заковывали в кандалы и сбивали цепи с трупов, нашелся очень быстро. Русич первый схватил молоток и показал мне на наковальню.
- Как кличут тебя, парень?
- Степаном... – коротко ответил парень и умело вышиб пробойником первую заклепку.
- Меня, как я понял, знаешь?
- Знаю.
- Почему не выдал?
- А ты, княже, меня бы выдал? – Степан сунул мне в руки молот. – Вот так... бей прямо по середине...
- Нет, не выдал бы.
- А чего спрашиваешь тогда? Я может и родом не вышел, но честь не хужее тебя умею блюсти... – парень потер запястья и гордо посмотрел на меня.
- Так и надо, Степа. А теперь за ноги принимаемся.
Покончив с ножными кандалами, Степан поинтересовался.
- Говори, князь, что дале?
- У меня еще одно дело есть, а ты иди облачайся в татарскую одежу. Броня ихняя там же, в каморке на гвоздиках висит...
- Я мигом... – Степан выбежал из кузни, а я пошел в нашу камеру, выполнять просьбу Луки.
- Пора, да? – жалобно поинтересовался калека.
- Да, пора.
- А я передумал! – вдруг выкрикнул Лука, быстро отползая от меня. – Нет, не хочу, не надо...
- Подумай, что с тобой сделают, когда мы уйдем. Больно не будет, обещаю.
- Не надо-о-о, прошу... – калека забился в угол, сворачиваясь калачикам. – Уходи, пусть, не могу-уу... еще чутка пожить хочу...
- Ну и хер с тобой... – сплюнув от отвращения, я закрыл на замок решетку в камере и побежал к Степану.
Через полчаса мы с ним уже ничем не отличались от среднестатистических татарских воинов. Длинные стеганные халаты, поверх них кольчуги, усиленные на груди металлическими бляшками, с короткими рукавами и полами до середины бедра. На головах мисюрки* с кольчужными бармицами*, закрывающие пелериной плечи, с прорезями только для лица, за спинами круглые деревянные щиты, окованные по краям железом. При саблях, кинжалах и коротких копьях.
Вот только побитые, неазиатские рожи, слегка выбиваются из образа. Меня с некоторой натяжкой еще можно принять не за славянина, а вот Степан со своей рязанской мордой, ну никак на татарина не походит.
Но эту проблему мы решили, а точнее, попробовали решить, вымазав физиономии сажей. Авось прокатит. Так, что там у нас дале?
мисюрка – тип шлема. Представлял собой небольшой чашеобразный шлем, закрывающий только верх головы, к краям которого обязательно крепилась кольчужная бармица, которая достигала большой длины и полностью или частично закрывала лицо, шею, плечи. Изредка к мисюрке могли крепиться науши и стрельчатый наносник.
бармица — элемент шлема в виде кольчужной сетки (иногда вместо кольчуги использовался ламелляр или кольчато-пластинчатое полотно), обрамляющей шлем по нижнему краю. Закрывала шею, плечи, затылок и боковые стороны головы; в некоторых случаях — грудь и нижнюю часть лица.
Повертел в руках трофейную саблю и сплюнул от досады. Дерьмо-дерьмом, сталь хреновая, кривая чрезмерно, только с коня ей работать и даже туповатая.
А потом вдруг вспомнил, про свою, что лежала на столе у Юсуфа и стремглав понесся в допросную, на бегу горячо молясь, клинок остался на месте.
- Господи, не оставь, дай еще чутка милости твое, а дальше я сам... Он же следом за мной вышел, и без клинка... молю тебя Господи...
Уж не знаю, дошла моя молитва до верховного небесного главнокомандующего, либо просто господа удача была сегодня в хорошем настроение, но подарок сарацинского купца Хоттабыча оказался на то же месте.
Подвесив саблю к поясу, я ухватил из остывшей жаровни уголек и крупно написал на побеленной стене древнеславянскими литерами.
«Я приду за тобой, Юсуф. Жди. Князь Иван Двинский...»
Довольно улыбнулся и поспешил к Степану.
Уж не знаю, как все повернется дальше, но даже загадывать не хочу. Есть сабля, башка работает, ноги держат – вот все, что мне надо на данный момент.
А остальное... остальное мы с боем возьмем.
Глава 25
Глава 25
- Убей меня, сотник!!! – страшно взвыл Лука в своей камере. – Супротив воли пореши, молю. Убе-е-ей....
Я пропустил вопль мимо ушей. Некогда возиться, да и незачем. Не я, а сам калека поставил на себе крест.
Степан вопросительно посмотрел на меня.
- Можыть...
- Забудь... – коротко бросил я ему. – Ты татарский язык знаешь?
- Так себе, – так же лаконично ответил парень.
- Сойдет... – я остановился у двери, ведущей в подземный проход. Собранная из толстых дубовых плах и окованная железом, она выглядела очень мощно, правда сразу было видно, что ее давно не открывали, засовы, петли и скрепы густо покрывала ржавчина.
Холодно лязгнув, провернулся засов, я убрал запорный брус и налег плечом на дверь, но она не поддалась даже на сантиметр.
В голове мелькнула страшная мысль, что она закрыта с обратной стороны. Сердце сразу забухало словно барабан, а по лицу пробежали капельки холодного пота.
- Твою мать... – я попробовал еще и едва не заорал от счастья, услышав мерзкий скрип – дверь наконец поддалась. Правда, чтобы открыть ее окончательно, потребовалась помощь Степана.
В лицо пахнуло сыростью и цвелью. Степа поднял повыше масляный светильник – тусклый свет высветил узкий сводчатый проход. На выложенных обожженным кирпичом стенах поблескивали влажные потеки, на полу лежал густой слой пыли, густо исчерченный дорожками мышиных следов.
- Ну, с Богом. Иди за мной, буде придется рубиться, вперед не лезь, стой плечом к плечу.
- С Богом, плечом к плечу... – эхом повторил за мной Степан.
Уже через пару десятков шагов мы наткнулись на решетку, склепанную из толстых железных полос. К счастью, она была приоткрыта, но петли намертво заклинило и пришлось пользоваться древком копья как рычагом.
Дальше проход расширялся, но потолок сильно просел и его подпирали набухшие от сырости бревна.
А еще через несколько минут мы наткнулись на очередную двери. Но она была снята с петель и прислонена к двери, а сам дверной проем был заложен кирпичами из необожженной глины. Кладка выглядела довольно старой и не особо крепкой – во многих местах раствор на швах осыпался.
Я задержал дыхание и прислушался, но ничего так и не услышал. Постоял немного, несколько раз глубоко вздохнул и подал знак Степану.
- Разом...
Кладка поддалась с первого раза, правда грохот осыпавшихся кирпичей смог бы разбудить даже мертвого, не говоря уже за живых.
