– Я вас не осуждаю, миледи, – сказал Этан, хотя не был уверен, что говорит правду. – Но мне очевидно, что вы осуждаете себя.
– Ты не можешь этого знать. – Ее гнев вернулся, так вспыхивают тлеющие угли под внезапным порывом ветра. – В любом случае на следующий вечер за ужином мы обратились к теме, которой так старательно избегали, – к юному принцу Джону Джошуа и его опасным глупым изысканиям.
– И в чем же они состояли?
Файера нетерпеливо отмахнулась от его вопроса.
– Я уже рассказала о том, что помню. Его завораживало умение ситхи говорить на больших расстояниях, он искал в замке старые книги и обнаружил самые разные вещи, не просто книги, но кое-что еще, и, хотя Джошуа не поделился со мной деталями, я видела, что он сильно встревожен.
– Он что-то говорил о книге под названием «Трактат об эфирных шепотах»?
– Потерянной книге Фортиса? – Файера бросила на Этана быстрый пронзительный взгляд. – Нет, я не думаю, что он о ней упоминал. Я бы запомнила, несмотря на дальнейшие события.
– Тогда, пожалуйста, продолжайте.
– Я понимала, что мое время с Джошуа ограничено, – он собирался уехать на следующий день, чтобы продолжить путешествие в Эрчестер и Хейхолт. Вероятно, меня переполняла ярость, ведь мы столько времени беседовали о таких далеких от моих чувств вещах, о принце и давно умерших ситхи, и при этом Джошуа сидел совсем рядом со мной. Наконец я сказала, что хочу кое-что ему показать, и принесла свою дорогую покупку – хрустальный шар ситхи.
– Хрустальное зеркало? – Этан не сразу понял, что она имела в виду.
– Зеркало, но особенное, сделанное из чешуи дракона, – так гласит легенда. Ситхи использовали их, чтобы беседовать друг с другом на больших расстояниях. Они называют их Свидетелями.
– Свидетель! – воскликнул Этан. – О! Теперь я понимаю. Конечно. – Он никогда не видел таких зеркал, но они несколько раз упоминались в «Трактате» Фортиса, и он слышал, как Тиамак положительно о них отзывался. – Мне рассказывали, что когда-то у короля Саймона было такое зеркало. Значит, и вы владели столь удивительным предметом!
Файера помрачнела.
– Да, владела – но совсем недолго. Я думала, что оно приведет Джошуа в восхищение. Такие вещи редко встречаются, их так же сложно отыскать, как кусочек Древа Казни или осколок чаши, из которой Пелиппа поила Искупителя. Возможно, я даже считала его подарком любви, который могла бы с ним разделить. Однако он пришел в ужас.
– Почему?
– Он сказал, что оно опасно – невероятно опасно. Потом заговорил о Прайрате и даже отшельнике Фортисе, написавшем книгу, которую ты упоминал. Джошуа сказал, что многие считают, будто Фортис отыскал такое зеркало, а когда попытался использовать, оказался перед темными силами, и его дальнейшая судьба была таинственной и ужасной.
– Я никогда об этом не слышал, – признался Этан, которого охватила сильная тревога. – А что случилось потом?
Файера кисло улыбнулась.
– Не думай, что я скажу, будто Джошуа взял у меня зеркало, или мы использовали его вместе, а потом он исчез. Это совсем другая история. Я никак не могла понять его нежелания даже заглянуть в зеркало, и это меня обидело. Я предложила ему лучший дар из всех возможных, а он швырнул его мне в лицо, во всяком случае, у меня возникло именно такое ощущение. Наш спор стал ожесточенным, хотя ни один из нас не испытывал гнева – Джошуа был не таким человеком, – и я вдруг поняла, что зеркало не только не сблизило нас, а наоборот – оттолкнуло его от меня. Именно тогда я и совершила непоправимую ошибку.
Файера вновь замолчала, и на этот раз ее взгляд был устремлен на собственные мозолистые руки, которые она сжала. Прошло некоторое время, и Этан не выдержал:
– Вы совершили ошибку, миледи?
– Сейчас еще изучают Сениго? Сениго из Канда? – спросила она, продолжая смотреть на свои руки.
– Конечно, я его знаю.
– Тогда ты должен помнить, что он сказал о правде: «Это как наперстянка. В нужных дозах едва ли не лучшее лекарство. Но когда ее слишком много, она приносит страдания и смерть». И он был прав.
Этан невольно покачал головой.
– Боюсь, я вас не понимаю, леди Файера. Что вы сказали Джошуа?
– Ты меня слушаешь, монах, или ты беспросветно глуп? – На мгновение, во время вспышки гнева, Этан увидел гордую аристократку, какой она была прежде, наполненную собственной значимостью и болью. – Неужели ты ничего не понимаешь в мужчинах и женщинах? Я сказала Джошуа правду и тем самым прокляла себя. Я открыла ему, что люблю его. – И, пока она сражалась с охватившей ее скорбью, лицо Файеры превратилось в маску глубочайшего страдания. Этан не знал, что сказать. Когда Файера заговорила снова, ее голос стал хриплым. – Всего несколькими словами я уничтожила счастье своей жизни. – Она допила содержимое чашки одним большим глотком и налила себе еще вина так поспешно, что половина выплеснулась на землю рядом с бревном. – Что ему оставалось делать – он мог лишь от меня отвернуться.
После долгой паузы Этан решился задать новый вопрос:
– Что сказал Джошуа, когда вы признались ему в своих чувствах?
Файера посмотрела на него покрасневшими глазами.
– Обычные слова, которые произносят в таких случаях. Что я ему не безразлична. Что много для него значу. Но у него есть жена, и он ее любит. – Ее губы дрогнули, как у ребенка, собирающегося заплакать. – Я была в ярости и испытывала такую боль, что едва могла говорить. Вместо того чтобы принять от меня жизнь двух родственных умов, он выбрал цепи, которые приковали его к этой… варварской женщине, к ревнивой дикарке, совершенно его не понимавшей. Но хуже всего была его доброта. Пока я бушевала, оскорбляла его жену и называла его глупцом, он ни разу не потерял терпения.
Я до сих пор просыпаюсь посреди ночи и вспоминаю его печальное лицо и страшные слова, произнесенные так мягко, что я наконец замолчала, чтобы его выслушать. Джошуа сказал: «Я хочу остаться твоим коллегой и другом, Файера. Не заставляй меня выбирать между дружбой и браком, который я заключил». Но, клянусь Богом и Его святым сыном, монах, я бы предпочла, чтобы он меня ударил, – я бы хотела, чтобы он пронзил мое сердце. На самом деле он так и сделал, пронзил мое сердце, но при помощи слов, с безупречным королевским участием. А потом он ушел. И оставил меня в огромном пустом доме. Я отослала слуг после ужина, чтобы мы могли провести вечер вдвоем. Он собрал свои вещи и покинул мой дом, постоянно принося извинения, словно был в чем-то виноват.
Но виновата была я, когда повела себя как последняя дура. Вина моя состояла в том, что я не могла заставить его меня полюбить. Вина состояла в том, что я слишком долго жила с чувствами к Джошуа и не могла поверить, что он не разделяет их хотя бы частично.
На этот раз Этан промолчал. Файера смотрела на заросший лесом склон холма за маленьким садом, точно усталая хищная птица, чудом спасшаяся после ужасающей бури.
