Это была не просьба, а приказ. Зои неловко сползла с седла, и ее созерцательное настроение моментально исчезло. Она подошла к ступенькам лестницы, но не осмелилась коснуться двери. Однако это не имело значения – дверь распахнулась сама.
Она шагнула внутрь, и ее поглотили жар и ароматический дым. Внутри большого фургона не было окон, и мрак прочерчивал красный свет, единственным источником которого являлся поднос с тлеющими углями на полу. У подноса, скрестив ноги, как нищий, сидело непонятное существо, и Зои затаила дыхание.
Видение напоминало человека, завернутого в плащ с капюшоном, словно даже в жарком фургоне он отчаянно мерз. Под плащом она сумела разглядеть еще какое-то одеяние – так тело готовят к похоронам, – старые бинты, обуглившиеся по краям, и красный цвет, проступавший в выношенных частях. Кроме этого, она видела только глаза, но не могла смотреть в две горящие точки – страх сразу заставил ее отвернуться. Она сосредоточилась на подносе с углями, изо всех сил стараясь устоять на ногах. Если бы Зои могла управлять своим телом, она бы побежала, но ноги стали безжизненными, точно палки.
– Итак, ты здесь. – Голос шуршал у нее в голове, как ветер в камышах, как шелест мертвых листьев, преследующих друг друга на пустой улице. От одних этих звуков ей хотелось разрыдаться, как ребенку. – Я хотел посмотреть на тебя во плоти, увидеть больше, чем просто узелок на гобелене, коим ты являешься. Смертная форма, которую я ношу, сгорает, и очень скоро я уже не смогу видеть то, что происходит по эту сторону двери.
Зои больше не могла стоять. Она во второй раз за день опустилась на колени, отдавая свою судьбу этой неотвратимой силе.
– Значит, моя сестра-триада призвала тебя к себе. Я не удивлен.
– Кто… кто вы такой? – наконец сумела пробормотать Зои.
Она сама с трудом понимала, какие слова произнесла.
– Ты не единственный необычный путешественник в караване королевы, – произнес далекий голос. – Я тот, кто находился за дверью. Один из Трех, чье формирование принесет окончательные ответы. Я тот, кто уходит за грань и возвращается. Есть еще один, стоящий у двери, тот, что никогда не пересечет порог. Мы Триада, и мы положим всему конец. Ты видишь, смертное дитя камня и травы, существует порядок, который придает форму всему, – и понять его могут лишь те, кто стоит за стенами смерти.
Зои не могла смотреть на тлеющую красную пустоту, взиравшую на нее из-под темного капюшона, а когда опустила глаза, то увидела, что существо в плаще парит на высоте в ладонь над полом фургона, точно горка горящего пепла. Она закрыла глаза.
– Но зачем вы меня призвали? – прошептала Зои и заплакала. – Что вам нужно от такой, как я?
Слова пришли к ней все с такого же невообразимо большого расстояния.
– Потому, что вы все связаны с тем, что должно случиться. И даже с учетом всего, что я наблюдал сквозь безвременные тени, в коих существовал, у меня сохранилось любопытство. Твоя кровь есть единственная алая нить, пересекающая великую картину, которую мы продолжаем ткать. Мертвые не могут лгать, и вот что я тебе скажу – твоя нить судьбы такова, что даже я не в силах увидеть ее полностью.
А теперь иди. Перед концом мы встретимся еще раз. Это я тебе обещаю, дитя смертного мужчины и смертной женщины.
Угли зашипели и погасли, над подносом заклубился дым, поглощая видение в плаще во вращающемся вихре мрака, и лишь отдельные алые сполохи показывали, что он все еще здесь. Зои неожиданно поняла, что снова способна владеть своим телом, развернулась и, спотыкаясь, выбралась из фургона.
Снаружи ее ждал страж из королевских Зубов, неподвижно сидевший на лошади. Зои потребовалось несколько мгновений, чтобы восстановить дыхание и успокоить трепещущее сердце, но мысль о том, что по другую сторону двери фургона находится парящее существо, все еще служила источником жуткого страха. Она забралась в седло позади стража, подумав, что ей следует его как-то разбудить, но через мгновение, словно ничего не произошло, он тряхнул поводьями, развернул лошадь и поехал в конец каравана. Свежих черных козлов уже впрягли в фургоны, и возницы готовились тронуться в путь. Когда запели хлысты, козлы недовольно заблеяли, и караван поехал мимо них. Внутри у Зои все сжалось, а живот пронзила боль – она дала жизнь новому существу – ее ребенок появился в мире нескончаемого ужаса.
Страж помог ей спуститься на землю, протянул Зои мешок с растениями, которые она собрала, и уехал, прямой, застывший и безмолвный.
Зои наклонилась, ее сильно вырвало, и скудное содержимое желудка оказалось на земле у ступенек фургона.
Глава 45
Пыль древних мыслей
Всю жизнь Моргана учили, что он должен сидеть спокойно и ждать, когда наступит его очередь говорить – и он всегда это ненавидел. Сейчас ему ничего не оставалось, как наблюдать за Танахайей и рассерженной, одетой в белое главой ситхи – Чистых, как они себя называли. Но за месяцы, прошедшие с тех пор, как Морган познакомился с ситхи, он понял одну важную вещь: его пониманию недоступны многие особенности их мира, а потому лучше помалкивать, пока не узнаешь больше. Он так стиснул зубы, что у него заболели челюсти, и убрал руку подальше от рукояти Грозы Змей. Сейчас его жизнь находилась в чужих руках – точнее, зависела от переговоров. А так как он даже представить не мог, о чем спорят на своем быстром музыкальном языке две женщины, сердце отчаянно билось у него в груди.
Должно быть, Танахайа это поняла по выражению его лица.
– Тебе не нужно тревожиться, – сказала она Моргану. – Нам это не поможет. – Потом снова повернулась к Виньеде и Чистым, но, к удивлению Моргана, перешла на вестерлинг. – Все ученые знают, что Амерасу, Рожденная на корабле, в последний раз говорила в Ясире на языке смертных из-за присутствия Сеомана Снежная Прядь, которого очень уважала.
Виньеда сказала что-то на языке ситхи, и Моргану не показалось, что она согласилась с Танахайей.
– Дело в том, что стоящий перед вами смертный – это Морган из Эрчестера, внук того самого Сеомана, – ответила Танахайа, и, хотя никто не стал широко раскрывать глаза и ахать от изумления, Морган заметил, что теперь Виньеда и ее последователи стали смотреть на него иначе. Впервые он почувствовал, что к неприязни примешивается солидная доля любопытства. – Он имеет право слышать, что про него говорят… и против него, – продолжала Танахайа. – Са’онсера из Дома Ежегодного Танца, величайшая из нас в этих землях, постановила, что так будет справедливо для его деда. Готовы ли Чистые отрицать мудрость Амерасу?
Виньеда стояла и молча размышляла, остальные Чистые смотрели на Моргана так, что ему потребовались большие усилия, чтобы и дальше хранить молчание, но выражение лица Танахайи не оставляло ни малейших сомнений: Это опасно. Не вмешивайся.
Наконец Виньеда снова к ним повернулась.
