– Нет, Великий шан. – Анбальт не поднимал глаз. – Никогда.
– Тогда знайте, что я послал за ними Ваймунта, тана Клана Дрофы и дюжину всадников. Возможно, они уже поймали беглецов. Это одна из причин, по которой я не хочу принимать решения. Если они вернутся с ним, тогда почти ничего не изменилось.
– Если не считать того, что он пытался убить твою тетю! – сказал Фремур.
Унвер бросил на него нетерпеливый взгляд.
– Есть вещи, которые мне до сих пор непонятны, и дело не просто в разногласиях Луговых тритингов…
– А это кто? – перебил его один из танов, глядя в сторону северной равнины. – Смотрите, к нам приближается всадник.
Все повернулись, чтобы на него взглянуть.
– У него на голове раскрашенные перья, – сказал Фремур, самый молодой из них и гордившийся зоркостью своих глаз.
– Он из отряда Ваймунта, – сказал Одобрег. – Возможно, они поймали беглецов.
Они стояли и смотрели, как приближается всадник, и вскоре уже смогли понять, кто это.
– Молодой Харат, – сказал Одобрег. – Трудно сказать, кто выглядит более измученным – он или его лошадь.
Всадник подъехал к ним и соскочил с лошади на обе ноги.
– Приветствую, шан Унвер! – сказал он. – Ваймунт послал меня, потому что я самый быстрый всадник.
– У тебя самая быстрая лошадь, – сказал Одобрег. – Мне ли не знать, я сам ее тебе продал.
Харат нахмурился, бросил на него косой взгляд, но не стал отвечать.
– Эркинландеры атаковали Клан Бизона у реки Фингерлест, – сказал он. – Говорят, они убили две сотни членов клана.
Все таны заговорили одновременно, требовали подробности и проклинали обитателей каменных городов.
– Я не думаю, что во всем Клане Бизона можно насчитать двести человек, – заговорил Унвер, но Фремур почувствовал за его словами глубокий гнев.
Однако юноша не испугался.
– Там были также Кланы Ястреба и Полоза, которые пришли за невестами. Может быть, кто-то из них также убит. Я повторяю лишь то, что сказал тан Ваймунт, Великий шан.
– Как это случилось? – резко спросил Унвер.
– Я не слышал всех подробностей, но мне рассказали, что Бизоны пробовали свое оружие, метали копья и стреляли из луков в сторону лагеря обитателей каменных городов. Все ради смеха, и так продолжалось несколько дней. А потом солдаты с другого берега застрелили нескольких Бизонов. Остальные бросились в атаку на лагерь, и началось сражение.
– И они отбросили эркинландеров от реки? – горячо спросил один из танов.
Харат с грустью на него посмотрел.
– Их там тысячи. А с нашей стороны было всего несколько сотен Бизонов.
– И почти всех Бизонов убили? – спросил Унвер.
Юноша пожал плечами.
– Мне лишь известно, что тан Бизонов потерял двух сыновей и пребывает в ярости. Тан Ваймунт отправил меня, чтобы спросить, что ты намерен делать, Великий шан. Тан Бизонов сказал: если ты не придешь к ним на помощь, они будут мстить сами.
– Один тан не может диктовать шану, что тому следует делать, – сказал Одобрег, однако Унвер поднял руку и остановил его.
– Созывайте танов, которые ближе к нам, чем в двух днях пути, – сказал Унвер. – Пусть соберутся здесь. Мы отправимся к Фингерлесту. Если обитатели городов действительно это сделали, для них все плохо закончится.
– Почему ты говоришь «если»? – потребовал ответа Фремур, и тут увидел глаза танов, потрясенных тем, что он посмел поставить под сомнение слова шана. – Я сожалею, что заговорил вне очереди, шан Унвер, но что еще ты хочешь услышать? Сестра твоей матери получила удар ножом, твоего пленника, за которого ты мог получить выкуп, украли – а теперь еще и это? Король Эркинланда смеется над нами.
На мгновение Фремуру показалось, что выражение лица Унвера относится к нему, и почувствовал, как кровь похолодела у него в жилах. К своему облегчению, он почти сразу понял, что ошибся и яростный взгляд шана означал совсем другое.
– В самом деле? Тогда посмотрим, будет ли он смеяться, когда горы мертвых тел эркинландеров будут выше, чем крыши их каменных домов. – Он повернулся к другим танам и сбросил плащ, показав необычные доспехи.
Фремур подумал, что крупные стальные пластины напоминают чешуйчатую спину крокодила из Варна. Обитатели каменных городов разбудили чудовище, сказал себе Фремур. Но вместо триумфа ощутил внезапную тревогу.
– Если люди каменных городов намерены относиться к нам как к животным, они узнают, какие у нас острые зубы. – Глаза Унвера превратились в щелки, и покрытое шрамами лицо стало страшным. Он обнажил свой изогнутый меч и поднял его к бледному небу. – Принесите мне мою боевую краску, – и его голос стал холодным, как самые лютые зимние ночи. – Приведите лошадей и всех танов! На нас напали. И теперь империя травы отправится на войну!
Глава 48
Внутренний двор
Мириамель смотрела, как слуги и оруженосцы герцога надели и закрепили на нем последние детали доспехов, инкрустированных золотом, а потом пристегнули кирасу.
– В последний раз, Салюсер, – сказала Мириамель, – я прошу вас не выходить наружу.
Она едва слышала себя из-за несмолкавших голосов священников, молившихся на старом наббанайском языке, но даже они не могли заглушить тяжелый рокот, доносившийся из-за стен – казалось, огромные волны морского прибоя бьют о скалы. Затем яростный вопль, пронзительный, точно крик чайки, перекрыл все другие звуки и тут же стих, и королева снова услышала бормотание священников.
Уже два дня дворец окружали разъяренные из-за разных слухов горожане: Салюсера обвиняли в убийстве брата и графа Далло. Герцог, его жена и дети, и даже Мири оказались пленниками.
Герцог взял шлем и ответил после небольшой паузы:
– Некоторые из них уже проникли внутрь, ваше величество, они уничтожают сады Кантии и скоро будут у дверей дворца.
– Все дело в том, что Санцеллан Маистревис строился не для осады, – сердито ответила Мириамель. – Глупо было здесь оставаться. А теперь так же глупо выходить наружу. Если кому-то и стоит выйти и говорить с народом, так только мне. Я все еще королева. Они будут меня слушать. – Но даже она понимала, что в ее словах нет убежденности.
Салюсер покачал головой.
– Я не стану рисковать вашей жизнью, ваше величество. Дикие животные снаружи не наш народ – не истинный народ Наббана, не мои подданные. Это толпа, которой заплатил Саллин Ингадарис, трусы и преступники, и худшие подонки из порта. Они понимают только силу.
Мириамель посмотрела на доспехи герцога и почувствовала, как все у нее внутри сжимается.
