Признаться, я отношусь к Катрин с некоторой опаской. Она такая эмоциональная – чуть что, сразу в слезы, я в таких случаях как-то теряюсь. Меня это еще больше приводит в уныние. Но надо отдать ей должное. Утрату близкой подруги, наверное, тоже нелегко пережить. Вы ведь с ней так много времени проводили вместе. Помнишь, в летние вечера ты спускалась к ней «на минуточку», а потом я весь вечер слышал ваши голоса и смех на балконе. И о чем только женщины могут так подолгу болтать?
Да и Артюр тоже любит бывать у Катрин. У нее и впрямь просто ангельское терпение. Они часами играют вдвоем в карты, или она читает ему вслух сказки из толстого сборника, и все они заканчиваются тем, что люди живут вместе долго и счастливо до конца своих дней. Да, хорошо бы так!
В прошлое воскресенье они вместе пекли блинчики, а затем позвали меня, чтобы я попробовал. Все было очень славно. Артюр на радостях весь раскраснелся: ему под руководством Катрин удалось-таки подбросить блинчик так, чтобы он перевернулся. Малыш был несказанно горд собой.
Катрин рассказала о тебе пару историй, которых я еще не слышал, и мы даже посмеялись. Неужели ты и вправду бродила однажды вечером в легком подпитии по 10-му округу в поисках своей исчезнувшей машины, которую увезли на эвакуаторе? Об этом ты мне не рассказывала. Может, есть и другие секреты?
Вообще Катрин мне даже симпатична, но мне с ней как-то трудно общаться. Она же была твоя подруга, а не моя. Я чувствую, как она старается изо всех сил помочь Артюру и мне и стремится изобразить такие близкие отношения, каких, может быть, между вами и не было, и эти попытки сблизиться мне чем-то неприятны. И тогда я спрашиваю себя, не ты ли поручила ей заботиться о нас? Хотя тебя и нет на свете, Элен, мне во всем мерещится твое присутствие.
Представь себе, в одной из сумочек, которая лежала в самом дальнем углу шкафа, я нашел конверт. Хорошо, что я просмотрел все сумочки, прежде чем отдать их Катрин! В большинстве ничего интересного не было: два использованных билета на киносеанс в «Студио-28», один счет из ресторана, несколько монеток, жевательная резинка в обертке, блок фотографий из автомата, на которых вы с Артюром дурачитесь, строя рожицы. И вдруг в твоей театральной сумочке этот розовый конверт, адресованный мне.
Я о нем даже не помнил, и у меня сильно забилось сердце, когда я вытащил и развернул исписанный от руки листок. Это было стихотворение Гейне, несколько коротеньких строчек, маленький шедевр. И тут я вспомнил, как обнаружил это письмо у себя на столе после того, как ты впервые у меня побывала. Тогда мы еще даже не целовались, но самое главное уже совершилось. Это маленькое, столь много обещающее письмецо заставило меня чуть ли не плясать, я был настолько счастлив, насколько теперь меня переполняет печаль. И все-таки как же я обрадовался, получив этот знак от тебя!
DIE HEIMKEHR
Wir fuhren allein im dunkeln
Postwagen die ganze Nacht.
Wir ruhten einander am Herzen,
Wir haben gescherzt und gelacht.
Doch als es morgen tagte,
Mein Kind, wie erstaunten wir!
Denn zwischen uns saß Amor,
Der blinde Passagier
[25].
Я спрашиваю себя, как это письмо попало в твою сумочку? Может быть, ты его прятала там для меня, чтобы я нашел его, когда начну разбирать шкафы?
Целую тебя нежно, сердце мое! И благодарю тебя за все чудные безмятежные дни, которые теперь так далеки, как будто до них пролегло расстояние во много световых лет. Но мне кажется, что они совсем близко, стоит только протянуть руку. Ах, если бы ты вернулась, чтобы нам оказаться вместе, как в те майские дни!
Жюльен
Глава 7
Женщина в листве
В этот день я познакомился с Софи.
Был четверг перед Пасхой. Артюра рано отпустили из детского сада, и он во что бы то ни стало захотел пойти со мной на кладбище, потому что завтра они с mamie уезжали на море.
В обеденное время мы еще перекусили и собрали его детскую дорожную сумку, поэтому на кладбище приехали только в четыре часа. Артюр гордо нес в руке розу, только что купленную вместе с пасхальным букетом в цветочном магазинчике на площади Аббес.
Артюр волновался, радуясь предстоящей поездке, и что-то потихоньку напевал, тогда как мне по мере приближения к могиле Элен делалось все тяжелее на душе, и я совсем впал в уныние.
Под дуновением легкого ветерка шелестела листва старого каштана, а на дорожке играли солнечные зайчики. Артюр положил на могилу свою розу, я принялся наводить порядок и отправил его отнести горшок с увядшими маргаритками на компостную кучу, где в ящике из досок уже догнивали другие завядшие цветы и букеты.
Судя по всему, Элен не могла пожаловаться на недостаток посетителей. Приходя к ней, я каждый раз находил на могиле свежие цветы.
Когда Артюр умчался, я быстро достал из кармана конверт, открыл тайничок и положил письмо вместе с другими. Этот конверт я тоже надписал: «Для Элен», а рядом поставил жирную тройку, окруженную виньеткой, – номер письма. Нельзя сказать, чтобы писем набралось много, и, хотя их писание, к моему удивлению, приносило некоторое утешение, я был еще очень далек от того позитивного поворота, к которому это должно было привести, по словам Элен. Честно говоря, я чувствовал себя одиноким и покинутым не только сидя по вечерам один в квартире, но еще более, когда выходил из дому на улицы квартала Сен-Жермен, где уже вступила в свои права весна. В солнечные дни за столиками у кафе уже сидел народ, люди смеялись, болтали и казались мне такими веселыми. Жизнь словно начиналась заново, и только я один был в разладе с миром и клял несправедливость судьбы. Не хватает одного человека, и ты уже чувствуешь себя в окружении статистов, сказано у Жана Жироду, и к этому нечего добавить.
Так я стоял над могилой, беседуя про себя с моим прекрасным ангелом, в то время как Артюр погнался за яркой бабочкой.
– Посмотри папа, какая она красивая! – крикнул мне мальчик, но я не обратил внимания на его слова.
К стыду своему, должен признаться, что я вообще перестал обращать внимание на сынишку, и когда наконец вспомнил о нем, чтобы идти, его уже нигде не было.
– Артюр? – Я прошелся по узенькой дорожке направо и налево, высматривая голубенькую курточку. – Артюр!
Я заглянул за кусты, пробежал вдоль могил, еще раз наведался к ящику с компостной кучей в надежде, что он там, но, куда я ни оборачивался, нигде никого не было видно. Тут мне вдруг вспомнился сон Артюра, как он потерял меня на кладбище, и страх стиснул мне сердце ледяной рукой.
