Но вернемся к нашему повествованию. Итак, в Тампле в описываемое нами время сидело более ста человек. Среди них был и принц Пинателли, сын посла Неаполя в Турине, и барон де Ларошфуко, служивший в эмигрантской армии принца Конде, и маркиз де Пюивер, и многие-многие другие. Сидел в этой тюрьме и некий Луи Фош-Борель, продавец книг из Невшателя.
Ему было лет сорок от роду, и, собственно, ради него мы и начали рассказ о тюрьме Тампль, ибо он не только торговал книгами, но и был еще одним из самых активных и эффективных тайных агентов французских эмигрантов, преимущественно принца Конде. В данный момент Фош-Борель прибыл во Францию с одной очень важной миссией: он должен был установить контакт между генералами Моро и Пишегрю.
В своих «Мемуарах…» Фош-Борель потом написал:
«Некоторые люди, преданные Бурбонам, подумали, что, чтобы остановить амбиции Буонапарте, было бы полезно объединить генералов Пишегрю и Моро одними взглядами и одними интересами. Углубляя эту идею, можно было надеяться, что такое объединение талантов и возможностей даст мир Европе и подтолкнет Францию к счастью и спокойствию. Всем было известно, что оба генерала, уставшие от амбиций Буонапарте, выражали свое недовольство им: поэтому цель британских министров и французских принцев состояла в том, чтобы найти возможность как можно быстрее соединить Пишегрю и Моро, и я был выбран самим Пишегрю как человек, способный вызвать полное доверие Моро. В этом и заключалась моя миссия».
Фош-Борель прибыл во Францию и тут же отправился в Париж. Там он написал генералу Моро, и тот согласился на встречу с ним.
Эта встреча действительно состоялась в парижском доме, принадлежащем теще генерала. Моро внимательно выслушал Фош-Бореля. Когда речь зашла о генерале Пишегрю, Моро не стал прерывать Фош-Бореля. Ему интересно было услышать новости о своем бывшем товарище, перешедшем в лагерь врагов революции. Но не более того. Обыкновенное уважение одного заслуженного генерала к другому. Ни о каких переговорах о свержении Наполеона и восстановлении власти Бурбонов не было и речи. А потом Фош-Бореля арестовали, как в то время арестовывали многих подозрительных, прибывших из Англии.
* * *
Жан-Виктор Моро родился в 1763 году в Бретани. В 17 лет стал солдатом, но его отец, достаточно преуспевающий в то время адвокат, попытался заставить сына покинуть военную службу, чтобы получить юридическое образование. К сожалению или к счастью, революционная волна вновь вынесла Моро на военную стезю. Во время формирования национальной республиканской гвардии он был избран солдатами командиром батальона.
В 1793 году вместе со своим батальоном Моро был направлен в Северную армию генерала Пишегрю, где вскоре получил чин дивизионного генерала и был назначен командующим правым флангом. Позже он стал главнокомандующим этой армии.
В 1796 году Моро был поставлен во главе Рейнско-Мозельской армии, которая вместе с Самбро-маасской армией Журдана предназначалась для действий против австрийцев. С июня по август, благодаря ряду побед Моро, противник был оттеснен к Дунаю, а когда армия Журдана была разбита австрийцами, Моро совершил свое знаменитое сорокадневное отступление через Шварцвальдские горы к Рейну. Этим самым он фактически спас свою армию от неминуемой гибели.
В 1799 году генерал Моро возглавил Французскую армию в Северной Италии, но потерпел поражение от Суворова при Кассано и отступил к Генуэзской Ривьере. Когда сменивший его генерал Жубер был убит в бою при Нови, Моро отвел остатки разбитой армии во Францию.
В 1800 году Моро был назначен главнокомандующим в Рейнскую армию, с которой он, одержав несколько громких побед над австрийцами, занял Регенсбург и Мюнхен.
В начале декабря 1800 года Моро одержал блестящую победу при Гогенлиндене, поднявшую его на необычайную высоту популярности. Эта победа окончательно решила военный вопрос в пользу Франции и успешно завершила затянувшуюся и всем изрядно надоевшую войну. Наполеон, ставший уже к тому времени фактически главой государства, никогда не сможет простить Моро этой победы. После Гогенлиндена он будет видеть в Моро своего главного соперника (другие равные по таланту и славе с Наполеоном военачальники к тому времени уже сошли со сцены: Дезе и Клебер были убиты в боях, Гош умер при странных обстоятельствах. — Авт.) и даже начнет в тайне побаиваться его, и было чего опасаться: Моро командовал прекрасной армией и в своих операциях не зависел теперь от такого самовластного начальника, каким был Наполеон. Солдаты и офицеры обожали бретонца, а правительство всячески поощряло, ведь действуя самостоятельно, он показал всю силу своей энергии и своего высокого таланта.
При Гогенлиндене австрийская армия насчитывала 150 000 человек, у Моро было лишь 120 000 человек, но это были превосходные войска, беззаветно преданные своему начальнику. Хладнокровие Моро, искусный расчет операций и строгая точность в исполнении его приказов обеспечили французам полный успех: все поле боя было усеяно убитыми и ранеными австрийцами, а также разбитыми повозками, брошенными орудиями и зарядными ящиками. Двадцать тысяч уничтоженных и взятых в плен, около сотни орудий и огромное количество снаряжения — таковы трофеи этой блестящей победы.
Победа при Гогенлиндене была тем более уникальна, что Моро после нее, в отличие от Наполеона, который всегда «раздувал» свои победы и даже присваивал себе чужие, как это случилось в знаменитом сражении при Маренго, не стал этого делать.
Французские историки Эрнест Лависс и Альфред Рамбо характеризуют эту победу и все, что происходило вокруг нее, следующим образом:
«Победа при Гогенлиндене была последней республиканской победой. Никогда больше Франция не видела такой скромности в своих военачальниках, такой сердечной к ним почтительности со стороны солдат, таких трогательных проявлений патриотизма, как объятия двух соратников, Нея и Ришпанса, на поле битвы, после того как они соединились, прорвав с двух сторон австрийскую армию. Моро и в голову не приходило раздуть свою победу хвастливыми рапортами: он донес о ней поразительно скромным письмом, заключавшим в себе всего несколько строк. Бонапарт сообщил о ней Законодательному корпусу как об одной из величайших побед, когда-либо одержанных, и написал Моро, что он превзошел себя. Но позднее он взял назад свои похвалы. Он утверждал, что эта победа была результатом чистой случайности и что операции эрцгерцога Иоанна далеко превосходили операции его противника. Странно видеть такую мелочность со стороны величайшего военного гения, какого знает история. Но в глазах Бонапарта всякая похвала, достававшаяся другому, являлась ущербом его собственной славе».
Шатобриан совершенно справедливо считал, что в Моро Наполеон видел соперника из чувства «мелкой зависти». На самом деле, никаким соперником он не был. Это был хоть и упрямый, как все бретонцы, но очень скромный человек, далекий от большой политики. Но все же очень правильно говорят: зависть есть своего рода невольная дань уважения, которую ничтожество платит достоинству, а ничтожество лучше всего постигается на самой вершине человеческих почестей.
