После инцидента с Лекурбом в качестве свидетеля был допрошен английский капитан Райт. Он был одет в униформу офицера британского флота, а правая рука у него была на перевязи. Он был смертельно бледен, и секретарь суда, проявив сострадание, предложил ему стул. Райт поблагодарил его на ломаном англо-французском языке и сел.
Но из тюрьмы его доставили напрасно. Как оказалось, капитан не желал отвечать на вопросы. Он лишь сделал короткое заявление:
— Я был взят в плен в бою. Я не преступник, а военнопленный. Требую к себе соответствующего отношения.
Председатель суда Эмар спросил Кадудаля, знает ли он англичанина.
— Никогда его не видел, — ответил тот.
— А вы, Райт, знаете этого человека? — спросил Эмар, показывая на Кадудаля.
— Нет, месье, и я требую к себе отношения как к военнопленному.
— Как вам будет угодно. Заседание продолжится завтра.
Все были удивлены, ведь был всего полдень. Никогда еще заседания суда не были такими короткими.
* * *
Мужественному англичанину Райту, пожалуй, следует уделить еще несколько строк. Он был капитаном британского корабля, с которого высадились во Франции Жорж Кадудаль и его сообщники. Потом, потерпев крушение, он был захвачен у берегов Франции местными таможенниками. Стендаль пишет:
«Капитан Райт, высадивший мятежников и, судя по всему, осведомленный об их замыслах, был захвачен у берегов Франции; больше года он просидел в башне Тампль, и с ним обходились так сурово, что он покончил жизнь самоубийством».
Действительно, Наполеон отказался обменять его на равного ему по чину французского морского офицера, как это обычно практиковалось. Вместо этого Райту была уготовлена одиночная камера, бесконечные допросы, а из питания лишь черствый хлеб и вода.
В «Мемуарах…» генерала Савари о капитане Райте можно найти такие слова:
«Этот несчастный оставался в Тампле до 1805 года, там он умер. О его смерти ходило столько слухов, что я, став министром полиции, решил сам разобраться в этом. Райт перерезал себе горло от отчаянья, когда узнал о капитуляции австрийского генерала Мака при Ульме».
Весьма странное суждение. Чего бы это вдруг английскому офицеру до такой крайней степени переживать поражение австрийской армии? Но слова Савари точно повторяют сообщение в «Мониторе», а это был официальный печатный орган самого Наполеона. Савари, ставший к тому времени герцогом де Ровиго, был явно не из тех, кто противоречит мнению императора.
Относительно смерти капитана Райта у более объективного Стендаля можно найти еще два суждения. Вот одно из них:
«Что касается дела капитана Райта, то на нем нужно остановиться несколько подробнее. Райт не был ни изменником, ни шпионом; он открыто служил своему правительству, находившемуся в состоянии войны с Францией».
А вот другое:
«Можно говорить о том, что Наполеон приказал исключительно сурово обращаться с заключенным в тюрьму Райтом, но <…> ничто не доказывает, что Наполеон велел его умертвить. Что он мог выиграть от этого злодеяния, которое — он достаточно хорошо знал английскую прессу — неминуемо должно было прогреметь на всю Европу?»
Много лет спустя на острове Святой Елены Наполеон спросил у английского врача Уордена, помнит ли тот дело капитана Райта. Тот ответил: «Отлично помню, и в Англии нет человека, который не был бы убежден, что его умертвили в Тампле по вашему приказанию».
Наполеон с живостью возразил. Его слова приведены в «Мемуарах…» доктора Уордена и цитируются Стендалем:
«Ради чего? Его жизнь для меня была нужнее чьей бы то ни было другой. Где бы я мог найти более достоверного свидетеля для процесса о заговоре, по которому тогда велось следствие? Не кто иной, как он, доставил на берег Франции главарей заговора. Выслушайте меня, и вы все узнаете. Ваше правительство снарядило бриг под командой капитана Райта; он высадил на Западном побережье Франции шайку убийц и шпионов. Семьдесят человек из их числа сумели пробраться в Париж, и дело велось так ловко, что хотя граф Реаль, ведавший полицией, и сообщил мне об их прибытии, однако невозможно было выяснить, где они скрываются. Ежедневно я получал от своих министров доклады, в которых они сообщали мне, что на мою жизнь готовится покушение, и, хотя мне это представлялось менее вероятным, чем им, я все же принял меры, чтобы обеспечить свою безопасность. Случилось так, что бриг, которым командовал капитан Райт, был захвачен поблизости от Лориана. Командир был препровожден в Ванн, к префекту Морбигана. Префект, генерал Жюльен, сопровождавший меня во время похода в Египет, тотчас узнал в нем капитана Райта. Генералу Жюльену было предписано допросить в отдельности каждого матроса и каждого офицера английского экипажа и представить их показания министру полиции. Вначале их заявления казались малозначащими; однако под конец свидетельство одного из матросов дало то, чего доискивались. Он показал, что бриг высадил на берег нескольких французов, из которых ему особенно запомнился один — общительный, веселый малый, которого звали Пишегрю. Это имя дало возможность раскрыть заговор, который, если бы он удался, вторично подверг бы французский народ всем превратностям революции. Капитан Райт был отправлен в Тампль; там он должен был содержаться до той поры, когда сочли бы уместным назначить суд над заговорщиками. По французским законам Райту пришлось бы взойти на эшафот. Но эта подробность не имела никакого значения. Важно было захватить главарей заговора».
В заключение император несколько раз повторил Уордену, что капитан Райт сам положил конец своей жизни.
Заметим, что на острове Святой Елены Наполеон сам завел этот разговор. Видимо, эта тема не давала ему покоя. С другой стороны, задолго до этого на острове Эльба, когда лорд Эбрингтон в беседе с Наполеоном упомянул о смерти капитана Райта, тот даже не смог (или сделал вид, что не смог) припомнить, кто такой был этот англичанин. Когда же ему напомнили, что он был одним из помощников сэра Сиднея Смита, бывший император воскликнул:
— Как! Разве он умер в тюрьме? Я совершенно забыл всю эту историю!
После этого он решительно отверг любые предположения о том, что кто-либо мог быть умерщвлен по его приказу тайно и без судебного приговора.
— В этом отношении моя совесть чиста, — заявил сосланный на Эльбу Наполеон. — Если бы я не испытывал такого отвращения к пролитию крови, возможно, я сейчас не был бы здесь.
Но что бы ни говорил Наполеон, смерть капитана Райта была весьма и весьма странной и очень походила на смерть в тюремной камере генерала Пишегрю.
Американский историк Вильям Миллиган Слоон отмечает:
«Сам Бонапарт был архизаговорщиком, но под влиянием собственного самообмана он искажал в собственных глазах не только истинный характер заговоров, устроенных, главным образом, собственными его шпионами, но также и значение совершившихся фактов, в смысле влияния их на Францию и остальную Европу».
