* * *
Улика улике рознь, и без доказательств истина остается лишь гипотезой, но могут ли тут вообще быть какие-либо доказательства. Прямых доказательств нет и быть не может, Монтолона за руку никто не поймал, а вот косвенных улик против него предостаточно. Рассмотрим еще несколько из них.
На острове Святой Елены граф де Монтолон жил непосредственно в Лонгвуде, т. е. в доме Наполеона. Ему подчинялся домоправитель императора Франческо Киприани.
Этот преданный Наполеону корсиканец (они были друзьями детства. — Авт.) внезапно умер 27 января 1818 года, как говорится, на фоне полного здоровья.
В «Мемуарах…» Луи Маршана сказано:
«За два дня ушел из жизни Киприани: он умер, не приходя в себя, от сильных кишечных колик».
Причин этой смерти мы никогда не узнаем. Ясно одно: этот человек был опасен для отравителя Наполеона, он занимался вопросами питания в Лонгвуде и мог что-то заподозрить. Кроме того, он был доверенным лицом бывшего императора, и они часто о чем-то разговаривали на корсиканском диалекте, которого никто из французов толком не понимал. Вскрытия умерших слуг обычно не проводили, и его, не опасаясь, можно было убить сильной дозой мышьяка. Чтобы разобраться с этим, можно было бы сделать вскрытие, но это оказалось невозможным: тело Киприани странным образом куда-то исчезло с острова. Наиболее вероятно, что к телу был привязан груз, и его сбросили в океан. Странно, но его смерть даже не была зарегистрирована в книге гражданских актов острова.
Через месяц случилась еще одна весьма странная смерть: неожиданно умерла молодая служанка графини де Монтолон. Она всегда отличалась отменным здоровьем, а тут вдруг угасла за два дня. Точно так же, как это произошло и с Киприани.
Уверенный в своей версии Бен Вейдер задается вопросом:
«Не съела ли она что-то из пищи, приготовленной Монтолоном для Киприани? А может быть, выпила остаток предназначенного ему вина? Этого мы не узнаем никогда, но все же совпадение странное…»
* * *
Графиня де Монтолон вместе с детьми уехала с острова Святой Елены 2 июля 1819 года. Перед отъездом она получила чек на сумму в 200 тысяч франков и ежегодное содержание в 20 тысяч франков. Сам граф де Монтолон остался на острове, несмотря на предложение Наполеона ехать. Вернуться во Францию, не исполнив замысла Бурбонов, он не мог.
«Сир, — высокопарно заявил он, обращаясь к Наполеону, — мадам де Монтолон не хочет добавлять к сожалениям, которые она испытывает, оставляя Ваше Величество, еще и сожаления о том, что она лишает Ваше Величество тех услуг, которые я могу оказать вам здесь. Она приняла свое решение, я принял свое. Я остаюсь».
Возвращаясь после проводов жены и детей, Монтолон простудился и заболел. Он пролежал в постели около двух месяцев.
Бен Вейдер по этому поводу констатирует:
«В этот период здоровье Наполеона улучшается».
Обстоятельства отъезда Альбины де Монтолон вполне могут служить доказательством связи между четой Монтолон и английским губернатором острова Святой Елены Хадсоном Лоу. Известно, например, что в январе 1819 года последний приказал лейтенанту Бэзилу Джексону поглубже втереться в круг французов, чтобы выведывать их секреты. Молодому красавцу не составило труда соблазнить Альбину де Монтолон, которая, на пороге своего сорокалетия, сохранила чувственные порывы молодости. Вот и уехала Альбина с острова не только с детьми, но и с этим самым Джексоном. Вопрос о том, что позволило 24-летнему офицеру, находящемуся на действительной службе, спокойно последовать за своей «любовницей», является чисто риторическим. Конечно же, ему «позволил» сделать это губернатор Хадсон Лоу. Причина очевидна? Необходимо было контролировать графиню даже в Европе, чтобы быть уверенным, что она не станет излишне откровенничать по поводу своего пребывания на Святой Елене.
После отъезда жены граф де Монтолон регулярно писал ей письма, но по их содержанию можно сказать, что они предназначались, скорее, не ей, а графу д'Артуа. Это были своеобразные отчеты о ходе «операции». Характерно, что ни разу в них не упоминаются слова «император» или «Его Величество» — только «больной» или просто «он».
В письме от 5 декабря 1820 года Монтолон писал:
«Жить ему осталось менее полугода».
Удивительные способности прорицателя! Если, конечно, абстрагироваться от мысли, что Монтолон не докладывал о переходе «операции» к завершающей стадии.
* * *
В последние месяцы жизни Наполеона Монтолон был наиболее приближенным к нему человеком на острове. По утрам он гулял с ним в саду, читал ему вслух, обедал вместе с ним. Но, главное, он лично занимался вопросами продовольственного снабжения бывшего императора.
Историк Е.Б. Черняк пишет:
«У Монтолона находились ключи от винного погреба в Лонгвуде — здании, которое занимал Наполеон на острове, и граф имел все возможности дозировать отраву».
Бен Вейдер еще более категоричен в своих оценках:
«Он единолично контролировал подачу императору вина, через которое и был отравлен Наполеон».
Это же так удобно и безопасно — подсыпать мышьяк в бочку с вином, предназначенным для жертвы. Эту операцию не нужно повторять ежедневно, а жертва гарантированно будет принимать яд в течение нескольких недель и даже месяцев. Быть застигнутым врасплох практически невозможно. Кстати сказать, Монтолон на острове Святой Елены отличался тем, что затыкал пробкой начатые бутылки вина, предназначенные для Наполеона, и подавал их на следующий день. Всем он говорил, что делает это из экономии (а может быть, для того, чтобы никто из слуг случайно не допил отраву? — Авт.).
Во-вторых, Монтолон постепенно устранил всех, кто находился рядом с Наполеоном.
У того же Е.Б. Черняка можно найти такую фразу:
«Он ни разу не просил разрешения покинуть императора и вернуться на родину, никогда не жаловался и лишь стремился оттеснить всех, кто претендовал на внимание Наполеона».
Действительно, сначала он вытеснил из круга приближенных Наполеона его секретаря Лас Каза, потом бесцветного и неспособного к интригам генерала Бертрана: первый уедет с острова в конце 1816 года, второй будет жить отдельно, появляясь возле бывшего императора лишь эпизодически. Постоянные ссоры Монтолона с генералом Гурго (тот даже однажды вызывал графа на дуэль. — Авт.) привели к тому, что вскоре уехал во Францию и он.
Удивительно, но Наполеон всегда выступал на стороне обходительного и услужливого Монтолона. Генералу Гурго он говорил:
— По правде говоря, я люблю только полезных мне людей. Мне мало дела до того, что они думают — важно, что они говорят. Если они и предадут меня потом, то сделают лишь то, что уже сделали многие другие.
В ответ на это Гурго лишь дулся, с трудом скрывая свое недовольство.
